Так он державный статус укрепляет,
А в православии о первенстве мечтает.
В знак примиренья выпущен Вышата,
Из плена возвратился он обратно.
Ослепший от руки врага герой
Вернулся покалеченным домой.
Ждала его любимая жена
И до последних дней была верна.
Земля Червенская в те годы волновала,
Ради неё Русь долго хлопотала.
В сорок седьмом фортуна улыбнулась,
И воинская слава вновь вернулась.
И, свой кульбит[34] осуществив скорей,
Князь в славе проживал остаток дней.
Вновь вспомнилось отрадно о былом,
Как Польшу он спасал в сорок седьмом.
Законно Польшей правит Казимир[35],
А с Русью установлен тесный мир.
Стать королём помог он Казимиру,
Чтобы на нём женить сестру Марию.
Вновь крепкий династический союз
Сыграл здесь роль миролюбивых уз.
Готов зачесть князь это себе в плюс,
Но что потом? Предательский союз!
Окрепшая страна – за счёт Руси —
Не станет себя дружески вести.
Князь думал, что умелым игроком
Стал в возрасте своём немолодом.
Но бесполезно было для Руси
Католика на тот момент спасти.
Поход в Мазовию, что Польше обещали,
Был уж последним в воинском причале.
Закончилась военная карьера,
Интрига власти, личная афера.
* * *
Красив зимой морозный стольный Киев,
Летят снежинки – ангелы без крыльев.
Опять замедлил шаг седой старик,
Поправил из овчины воротник —
Он одевался как простой народ,
Не выдавал тулуп богатый род.
Вдруг выбежал пацан из-за ворот
И крикнул старику: «Хромой урод!»
Но не ответил старец ничего,
Лишь с грустью посмотрел ему в лицо.
«Эх, знал бы он, – подумал старый князь, —
Над кем посмел глумиться, веселясь».
И вновь пошёл судить свои дела,
Судьёй назначив самого себя.
Он многое себе уже простил,
Грехи свои пред Богом замолил.
Но не было душевного покоя
За то, что смертью наказал героя…
В тумане белом скрылись все дома,
Дорога дальше вовсе не видна.
Но видится ему людей толпа,
И все они идут к нему, сюда.
А в белом саване разгневанной зимы
Вдруг кто-то явственно выходит из толпы.
Фигура показалась Константина:
«Верность друзей и впрямь незаменима».
Тут князь с испугу крикнул: «Чур меня!» —
Забыв молитвы для спасения.
Потом молиться начал, причитать
И Господа на помощь призывать:
Не может мёртвый показать свой вид,
Ведь Константин-посадник был убит!
Свидетель он бесславных княжьих дел,
А потому таков его удел:
Князь Константина в Муром заточил
И вдалеке посадника убил.
Убит за то ль, что Новгороду мил
Был городской защитник и кумир?
Иль, чтоб в историю трусливым не войти,
Князь убирал бесславные следы?
Переписал безвольный летописец
То, что сказал ему хитрец-правитель.
И так же по приказу был убит
Свидетель Буда – князя фаворит.
Шестая заповедь нарушена Христа,
И о спасении твердят теперь уста.
Искажена христианская мораль,
Легла на истину печальная вуаль.
И «Не убий!» – в мозгу его звучит,
И знает князь, Бог это не простит.
Признаться в том нет сил у «храбреца»,
Виденье отгоняет от лица.
«Всё ради власти, а не ради веры,
Я делал это, чтоб народ мне верил» —
Так продолжал старик зиме твердить.
А голос внутренний опять его судить:
«Я в Новгороде помогал жене
Собор Софийский возводить в кремле.
Я строил много маленьких церквей.
Я православных радовал людей.
И в Новгороде Юрьев монастырь,
И Киево-Печерский „богатырь“ —
Заслуга моих деяний и сил,
Но славу о себе я не вкусил.
С поляками, с Литвой я воевал,
Я Византию миром покорял.
То пораженье в сорок третьем с ней
Я превратил в победу же над ней.
Там отличился храбростью Вышата —
Врагам нанесена была расплата.
И хоть погибло много там сынов,
И взято в плен отважных мужиков,
Сумел я миром дело завершить,
И с Византией мир тот заключить,
И уважения добиться от неё.
Русь стала Киевской – веление моё!