Однако Агриппина и Юлия Ливилла перестали нравиться императору; он захотел избавиться от них. Сначала он отдал их своим фаворитам, особенно Эмилию Лепиду. Он мог бы убить их: из уважения к божественной крови, которую не следовало проливать на глазах у смертных, он ограничился их изгнанием на остров Понтия и публикацией их скандальных писем, как Август когда-то опубликовал письма Юлии.

Но что думает народ об этих беспорядках? Народ ликует и заполняет театры: речь идет лишь о патрицианках или членах императорской семьи.

Законов и морали больше не существовало: не должно было быть и препятствий, ведь богам подобает наслаждаться полной безопасностью. Юпитер жестоко обошелся со своим отцом Сатурном и титанами, оспаривавшими у него Олимп. Семья и ее узы больше не существуют. Вследствие этого, едва оправившись от болезни, Калигула решает, что Тиберий Гемелл, внук Тиберия, должен умереть. Он не хочет проливать его кровь; юношу приводят в большой зал, окружают военные трибуны и несколько центурионов, и перед этим кругом, столь способным ободрить его, ему объявляют, что он должен умереть. Бедный ребенок, которому едва исполнилось семнадцать лет, подставляет горло: нет, он должен убить себя сам, и ему подают меч. Он даже не знает, как им пользоваться; ему показывают место, куда нужно нанести удар; его неопытная рука несколько раз пробует, прежде чем достигнет сердца. Макрон, префект претория, обеспечил Калигуле империю; Энния Наэвия, его жена, первой отдалась ему. Их привязанность делает их назойливыми; они тоже должны убить себя. Силан, тесть императора, – добродетельный человек, который вмешивается с советами; Калигула предлагает ему перерезать горло бритвой. Наконец, неосторожные, которые предлагали свою жизнь как выкуп за жизнь императора, пылкие друзья, которые обещали богам сражаться на арене, если он выздоровеет, должны исполнить свой обет.

Но что говорит народ об этих убийствах? Народ ликует и заполняет театры: все происходит в семье, и волки пожирают друг друга.

Сладострастие и жестокость идут рука об руку. Деспотам необходимо действовать в полной мере своей власти или своих капризов и удовлетворяться над женщинами насилием, над мужчинами – мечом. Пытки, казни – это сильные эмоции и лекарство от скуки, которая пожирает душу, пресыщенную величием. Например, когда Калигула приказывает сбросить в море несколько тысяч кампанцев, взобравшихся на дамбу в Байях, это происходит просто от безделья. Когда он приказывает бросить на растерзание зверям несколько сотен зрителей, это делается из уважения к общественным удовольствиям; даже заботятся о том, чтобы отрезать язык этим несчастным, чтобы их крики не нарушали игр.

За каждым приемом пищи, утром и вечером, Калигула приказывал обезглавливать перед ним пленника: это возбуждало его аппетит, при условии, что центурион, ответственный за это маленькое дело, был достаточно искусен, чтобы отрубить голову одним ударом. Напротив, когда Калигула предавался разврату, он не любил вида крови; он подвергал пыткам, медленно мучил своих жертв, рекомендуя палачам заставить их хорошо пострадать. Именно так в Высокой Азии и Малой Азии все сладострастные религии предлагают смесь чувственности и свирепости. Именно так сатрапы древности, некоторые султаны и паши современных времен сочетали самую необузданную жестокость с состоянием постоянного разврата. Калигула, впрочем, имел совершенный порядок, который доказывал, что он уступал не порыву, а обдуманной потребности истреблять людей. У него было два списка, которые он называл один мечом, другой кинжалом, и где были записаны имена подозреваемых; каждые десять дней он подводил свои счеты. Впрочем, доносчиков больше не было, не было ни процессов, ни защитных речей. Все происходило просто: достаточно было слова императора.