Вино приятное на вкус, насыщенное и терпкое. Уже с первого глотка становится жарко, слёзы высыхают, появляется легкость вперемешку с азартом, в крови медленно растекаются горячие струйки радости. На сцене за моей спиной звучит бодрящая музыка. Есть я уже не хочу. Отпиваю ещё и ещё, расплываясь в улыбке. Кровь закипает, я покачиваюсь, отстукивая ритм звучащей музыки. Профессор смотрит на меня очень внимательно.

И я больше не краснею. Уставилась прямо на него. Алкоголь делает меня необузданной, свободной, живой и жадной, и когда большой пузатый бокал пустеет, я закрываю глаза, покачиваясь на стуле, чувствуя музыку, наслаждаясь ею.

Роман Романович отодвигает тарелку, откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. Мы не разговариваем, он просто наблюдает за мной. И мне не стыдно, неловкость давно испарилась, мне хорошо.

И не ставя профессора в известность, я отправляюсь в туалет. Покачиваясь и пританцовывая при этом. Я двигаю руками, будто лианами, шатаясь в сказочном ритме, виляю бедрами, трогая себя и ткань своей юбки. На обратном пути незнакомый мужчина перехватывает меня, потянув к пятачку для танцев.

Профессор никак не реагирует, и я сама разрешаю себе этот танец. Я чувствую себя раскрепощённой и абсолютно счастливой. Крепкий молодой человек прижимает меня. Он высокий и широкоплечий, хотя мне наплевать, как он выглядит, я просто хочу танцевать. Горячая румба, она же самба, в нашем с ним исполнении вызывает всплеск радости у посетителей кафе. Незнакомец крутит и вертит мной в разные стороны. И я с особым азартом поддаюсь ему и ритму мелодии.

Это невероятно, страстно, горячо, великолепно, мне так нравится танцевать! Праздник жизни, фейерверк эмоций, я чувствую себя парящей и лёгкой. Сто лет мне не было так весело. Я кручу бедрами, веду плечами, ощущаю, как взлетают вверх мои распущенные волосы, я забываю про остаточную боль в ноге. Какая боль? Когда я, прижимаясь к незнакомому парню, ощущаю тяжёлый взгляд профессора. Он тёмный, властный, бурлящий. За это можно всё отдать.

— Достаточно. — Прерывает очередное объятие с незнакомцем профессор, вытягивая мою руку из чужих клешней. — Я отвезу вас домой, Иванова. Мама будет волноваться, и завтра первая пара.

— Может, ещё потанцуем, Роман Романович? — заливаюсь я задорным смехом.

Но Заболоцкий уже расплатился и провожает меня к вешалке с нашими вещами.

— Этот молодой человек готов оттанцевать вас по полной программе, Иванова, я не могу этого допустить. Мне пора отвезти вас домой и сдать маме. В следующий раз куплю вам кока-колы.

Он одевает на меня куртку. И хотя из-за алкоголя ощущения смазываются, мысли кучкуются и чувства притупляются, я всё равно радуюсь и смеюсь, когда он заставляет меня просунуть руки в рукава. Я не надеваю шапку. Какая шапка? К черту шапку, и шарф туда же, я иду рядом со своим любимым профессором.

— Моя ошибка. Стресс, возраст и неумение пить. Вам надо на воздух, Иванова.

— Вам надо на воздух, Иванова.

Боже, я что перекривляла профессора Заболоцкого?

Я почти уверена, что сейчас он вызовет мне такси и затолкает на заднее. Но Роман Романович ведёт меня к своей машине… за руку.

Боже мой, мои щёки горят, ноги путаются, я улыбаюсь как сумасшедшая идиотка. Мой любимый Заболоцкий держит меня за руку! Три метра, но что это за три метра. С ума сойти. Я не забуду это до пенсии.

Он распахивает дверь автомобиля, качает головой и, заставив меня наклонить голову, запихивает на переднее сиденье.

— Пристегнитесь, Иванова!

Он открывает все окна и давит на газ. Он хочет, чтобы я протрезвела, а меня разбирает смех. Какой же он милый.