– Юрьев.

Настасья резко повернула голову и посмотрела на меня, а ее лицо побледнело, став еще краше. Не сказав и слова, она быстро вышла, оставив меня в одиночестве.

Я еще немного посидел за столом, а затем встал и вышел во двор, где меня ожидали оседланные кони. Данилка же проверял крепость ремней, на которых держалась поклажа на муле.

– Иди есть, – приказал я, – скоро выезжаем.

Данилка коротко кивнул и убежал в дом, а я присел у крыльца и, достав нож, продолжил строгать игрушку для сына.

Вскоре пришел Радим и сказал, что полусотня построилась на улице и ожидает меня. Я встал и пошел звать Данилку, но он сам вышел ко мне, а следом за ним появилась Настасья с Ванюшкой на руках.

– Вот, решила вместе с сыном тебя проводить, – сказала Настасья своим обычным тоном, а затем добавила более мягко: – Возвращайся живым и здоровым, не оставь нас сиротами.

Я подошел, поцеловал сына и обнял Настасью, но в этот раз она не отвернулась и даже улыбнулась на прощанье. Эта короткая и прекрасная улыбка согрела мне душу и дала надежду на доброе возвращение домой.

– Василий Дмитриевич, пора, люди ждут, – тихонько сказал Данилка, ловя злой взгляд Настасьи.

– Пора, – согласился я и оседлал Яшку.

На улице меня ожидала в конном строю, выстроившаяся в одну линию, моя полусотня. Завидев меня, стрельцы выпрямились в седлах и устремили свои взоры ко мне. Увидев в их глазах немой вопрос, я решил его удовлетворить.

– Говорить много не буду… – начал я, но прервал речь, заметив приближение сотника.

Борис Михайлович приблизился к нам на своей худосочной кобыле, сильно напоминая в этот момент бочку на тоненьких ножках. Было видно, что его внешний вид забавит стрельцов, но они изо всех сил стараются не дать волю своему смеху. Но, не обращая внимания на все это, сотник подъехал к нам и начал свою речь, наполненную благими напутствиями и угрозами за неисполнение приказа.

– … и желаю вам исполнить волю государеву с честью и добыть славу себе и вашим начальным людям. С Богом!!! – завершил речь Борис Михайлович, имея в в виду под начальными людьми, конечно же, себя.

Благословленные сотником, стрельцы под моим началом поехали по направлению к Западным воротам, где мы встретили пять крытых телег с нашим обозом. Телегами управляли мужики с ивангородской стороны, ругодивским крестьянам наши воеводы не доверяли. Убедившись в соответствии содержимого телег с тем, что должно быть, я сделал запись в амбарной книге. После этого я приказал своим людям сложить пищали в телеги, дабы ехать налегке. Закончив с этим делом, мы поехали к воротам, у которых меня окликнул мой знакомец пушкарь Петр.

– Василий! Удачи тебе и твоим людям, и пусть Бог благоволит вам! – сказал пушкарь, опершись рукой о стену ворот.

– Спасибо, Петр! Удача нам понадобится! – ответил я и направил своего коня в раскрытые ворота.

Выехав из города, мы сразу ощутили приближение зимы: нам в лицо ударил холодный, пронизывающий ветер, а вскоре морось, идущая с утра, сменилась мелким снегом, окутавшим весь окружающий мир белесой пеленой. От такого тут же захотелось развернуться назад и скрыться в теплых, натопленных домах, но мы, верные слуги государя, решительно продолжили выполнять данный нам приказ. Хотя, надо сказать, настроение от непогоды у моих людей изрядно подпортилось, и как следствие, пошли шутки в отношении сотника, а затем и гневные речи.

– Сам сидит сейчас в тепле, а нам тут мерзнуть, – сказал кто-то из стрельцов.

– Хоть бы раз с нами в поход вышел – только грамотки хвалебные получает за то, что делаем мы, – вторил другой голос.

– Прекратить разговоры! – прикрикнул я. – Не забывайте – язык может до плахи довести. Кроме того: не знаете, что ли, как жизнь устроена? Борис Михайлович сотник, ему по должности полагается в крепости сидеть.