Рэй чувствовала подсыхающую на лице кровь. Она отстраненно вытерла и его, и ладони подолом длинной юбки. Было уже всё равно, чья это кровь и как она в ней вымазалась. Рэй помнила всё; помнила, как ощущала себя частью Вселенной – но была не в состоянии осознать это.

Вся её слаженная картина мира рушилась, как карточный домик, но она со странным удовлетворением отметила, что больше ничего не чувствует по этому поводу.

Рэй всё-таки позволила Вико проводить её домой и приняла из рук женщины таз с чистой водой. Скинула перепачканную одежду прямо на пол, оставшись в одном белье. Тёрла лицо и руки мылом, пока кожа не покраснела и не стала сухой, как наждачная бумага. Тогда Рэй забралась на свою кушетку и накрылась одеялом с головой, прячась от всего мира.

Может быть, утром всё это окажется очередным сном?

***

Утром действительно стало чуть легче.

Ашкий и Вико вели себя спокойно и приветливо, словно ночью ничего необычного не произошло. Они все вместе позавтракали кукурузной кашей (Рэй с трудом заставила себя проглотить несколько ложек), выпили по чашке крепкого холодного чая, и Ашкий, как и обещал, вызвался проводить её до лагеря.

На прощание Вико попыталась обнять её, но Рэй отпрянула. Женщину это, кажется, не смутило.

– Да будут духи милостивы к тебе, девочка, – пробормотала она им вслед. Рэй даже не нашла в себе сил поблагодарить хозяйку за кров – слишком ясно стояли в голове сцены прошедшей ночи.

Ашкий смыл с лица жуткий чёрно-белый грим, скрыл татуировки за свободной накидкой с бахромой и вновь стал похож на обычного человека. Только на дне глаз ещё дремала искра ночного безумия. Было ли причиной остаточное действие напитка, который он пил на площади, или последствие общения с богами – Рэй не знала да и не хотела знать. Она бы отправилась в лагерь одна, если бы не боялась снова заблудиться.