– Дурень, – Вольт вернул зад на свой стул. – Ты забыл, кем ты был? Ты забыл, кто ты есть? Ты забыл, кем ты будешь?

– Кем я буду никто не знает.

– Да все знают! – Хмырь лупанул кулаком по столу так, что на том подлетели кружки. – Неудачник, ничтожество, чмо. Одно слово – Ботан! Был им, и останешься.

– Ты на себя-то посмотри, придурок! – огрызнулся Клиф.

– Я-то смотрю. И помню.

Клиф тоже помнил. Помнил, что всю жизнь чего-то боялся. Много чего боялся. Сильно боялся. Темноты, пауков, тараканов, врачей. Своего деда. Позже – высоты, боли, драться, соседских мальчишек. Ещё позже – девчонок, того что пошлют, того, что не сможет ответить… (Список страхов неполный: в нём не указан самый главный из них).

Помнил, как приснопамятный дед, безнадёжно махал рукой, и не брезговал плевать в пол: «Не выйдет из него мужика. Бабой растёт!»

Помнил распроклятую школу.

– Деньги к деньгам, – Вольт отпил пива из непочатой кружки. – Но, во-первых, у тебя их нет. А, во-вторых, и не будет.

– Опять пророчишь, пифия?

– Здесь и к пифии не ходи. – Вольт едко прищурился. – Чтобы сделать деньги из ничего, нужна дерзость и хватка. Нужна сила. Ничего из этого у тебя нет.

– Интересная теория. Но если она верна, то тебе тоже не светит.

– А вот тут, чувак, ты прав – таким, как мы, не светит, – Вольт грустно усмехнулся. – Светит таким, как Мориарти. С рождения.

Чуть позже Кирюша узнал, что Комод – не самое большое зло в его жизни. Что есть ещё Бамбула – здоровенный амбал Серёжка Доценко (Качком он станет в классе этак восьмом). Есть Сахар, Старик, Могила… Есть патологический садист Пельмень. Есть, без раздумий пускающий в ход свой жёсткий, как бетон кулак, каратист Кастет. Но всё это сборище монстров отдыхает в сторонке, заслоненное тенью Его, самого главного кошмара Кирюшкиной и Волькиной жизни. Женьки Савицкого. Мориарти.

Этим прозвищем, из бессмертных рассказов о Шерлоке Холмсе, наградила его училка. Просто как-то сказала на уроке: «Савицкий, ты прямо, как Мориарти». Оказалось, что училка, словно в воду глядела.

В Кирюшином классе из пацанов, только двое «коробочных» – он, да Волька Черных, то есть Хмырь. Остальные – «приозёрные». Так звали тех, что из хором. Тех, кто учился в элитной школе по праву, за плату. Приозёрными их называли потому, что местная Рублёвка, та, что начиналась через дорогу от «коробок», за сквериком, оканчивалась на берегу бирюзово-зеленого озера, в которое с севера впадала речушка, с говорящим названием «Изумрудная».

Школа элитная. Мальчишки обычные. Они везде одинаковые. И если ты слабак – тебе беда.

Над двумя очкариками издевались все. Комод отбирал деньги. Пельмень выкручивал руки. Кастет отрабатывал удары. Бамбула заставлял делать за себя домашнее. Обычная практика, используемая сильными по отношению к слабым. Но Мориарти был уникален.

Он не плечист, не мускулист и не драчлив, этот Мориарти. Но он – вожак. Его боятся. Почему? Он злой гений.

Подкинуть тебе на сидение парты кулёчек с дерьмом, а после того, как ты размажешь его своей задницей, объявить всему классу о том, что ты обделался; выкрасть твою одежду, вместе с трусами и полотенцем, пока ты моешься в душе после урока физкультуры, чтобы потом, когда ты голый и мокрый крадёшься по раздевалке, внезапно открыть дверь, и выставить тебя на посмешище девчонкам; придумать тебе новую мерзкую кличку, которую тут же подхватят все те, кто тебя знает – вот лишь начало длинного списка специфических шалостей школьника Савицкого, жертвой которых мог стать каждый, кто имел глупость или несчастье в чём-то ему не угодить. С ним предпочитали не ссорится, он же любил безоговорочное подчинение, в награду за которое иногда дарил свою милость. Мориарти боялись все.