Управитель и часть дворни были выходцами из «истинников», с которыми поддерживали связи, но сами от строгого толка отошли, за что сурово укорялись роднёй с полночного «новгородского конца». Управитель даже прожил в юности десять лет в Средиземье, в самой Гетальке, будучи послан туда на обучение прошлым воеводой – сыном последнего липенского князя. Оттуда он привёз жену, которая умерла несколько лет назад в тоске и печали, так как «истинническая» родня категорически отказалась её принять и внешне помирилась с управителем только после её смерти. С воеводой у управителя оказались тоже сложные отношения.

Мелиден не любил попов, не хотел вникать в сомнительную заумь древних писаний, всех этих «сынов света», полупонятных даже по причине архаического языка, считал их переливанием из пустого в порожнее, а начётчиков – косными фанатиками либо лицемерами. И не особенно скрывал своё отношение. В Висагете ему доводилось учиться искусству счёта и средиземской грамоте у приверженцев «новгородского толка», укоренившегося лет двадцать назад. Но висагетские сторонники не принадлежали к ядру секты, не вдавались в тарлагианские догмы, были скорее любителями редкой книжной премудрости и звездочётства. Почерпнутые у древних философов рассуждения лишали их веры в бессмертие души и Страшный Суд, что они обиняками и как бы между прочим давали понять своему старательному ученику. Они были осторожны и не требовали слепого принятия своих взглядов; тем легче соглашался с их доводами боевитый от природы Мелиден, не терпевший грубого навязывания чужой воли.

Бесстрашные насмешки над истовыми «истинниками», равно как над набивающими шишки на лбу монахами-правоверами принесли Мелидену скрытые симпатии некоторых блудных выходцев из строгого толка. Сами они тушевались перед начётчиками, с детства привыкнув беспрекословно принимать их духовный авторитет и власть, что вбивалось учительницами-«черницами» не только постоянными тумаками, но и ременной плетью, однако тяготились этой властью. Управитель тоже заметно смягчился, особенно когда обнаружил неожиданную грамотность Мелидена даже в средиземском наречии.

Воистину, стоит проявить своё ясное и обоснованное отношение в каком-либо важном вопросе, и наряду с противниками всегда появляются сторонники. Прозябают те, кто не холоден и не горяч.

Наконец, появился долгожданный воевода, чью свиту заблаговременно заметили от восточных ворот. Он почти сразу отправился к управителю, где его встречали со снятыми шапками. Был канун праздника Введения – «Введение пришло, зиму принесло». Судя по обилию подобных календарных примет, зима ожидалась народом долго и упорно. Гаур Воданиг был толстый седой старик в длиннополом кафтане и котиковой шапке – почему-то морской мех, покупаемый у норков, выше ценился в Липенске, чем родные белки, куницы и даже бобры, водящиеся в здешних лесных речках в изобилии. Его сопровождали секретарь-«печатник», чахоточный и бледный молодой монах, и начальник охраны Икут, имевший странную кличку «Палач» – высокий красивый мужчина с румяным круглым лицом, большими тёмными глазами и густой шапкой русых кудрей. Он брил щеки и носил длинные усы в противоположность почти всем окружающим, отпускавшим бороды, зачастую весьма неопрятные.

Мелиден, пока жил в Висагете, тоже брил бороду, оставляя только короткие усы. Но по пути в Липенск выросла щетина, превратившаяся в короткую бородку по местному обычаю. У него не было ни малейшего желания попадаться на глаза начальству раньше времени, и он постарался задержаться на Водовзводной башне, показывая служебное рвение. Нравилась ему башня, откуда с косогора открывался вид на десятки вёрст вниз по течению Тадзены, на живописные поля, луга, леса, ближние капустные огороды с сарайчиками и дальние деревни. Относительная уединённость позволяла махать мечами сколько угодно, не вызывая чрезмерного любопытства, и даже стрелять из самострела, пока Важиня стоял вверху на стрёме. С невысокого простенка на неприметной северной стороне можно было спуститься наружу по пеньковой лестнице, ниже к валу прислонялась длинная еловая слега с вставленными в пазы поперечинами, прикрученными ивовыми ветвями. Вал был не только крутой, но и обливался в зимнее время водой, превращающейся в лёд. Дальше находился не слишком широкий ров с изрядно осевшими стенками, через который была переброшена пара отёсанных брёвен.