Муратова двинулась на призыв на деревянных ногах. Фасонистый тюрбан докторши, сразу же после предупреждения о нехорошем имени, уныло съехал набок. Дина судорожно сжала сумочку и оглянулась на Полякову.

– Иди-иди, ласточка. Ты же этого так хотела!

Подруга отсутствовала час. Возвратилась слегка шальная. Но довольная.

– Ой, голова кругом. Приказано, Инуля, тебя пригласить. Подарок не забудь. – Муратова наклонилась к уху Инессы. Прошептала: – Экстрасенша все время ворчала, что ты ей мешаешь.

Неопределенного возраста Пелагея, – где-то между сорока и пятьюдесятью, – стояла, прислонившись к подоконнику, и на фоне опять же золотистого цвета штор смотрелась манекеном, на который страдающие безвкусицей продавцы понавесили килограммов на семь, а то и больше, побрякушек. Диковинные ажурные серьги, кольца на каждом пальце, браслеты, монисто, граненые бусы, цепочки – представителя племени мумбо-юмбо подобное великолепие привело бы в неописуемый восторг.

– Садись в кресло, – Пелагея пронзила взглядом застывшую на пороге женщину. Глаза предсказательницы были ярко-голубыми, что совершенно не вязалось с ее оккультным ремеслом. Зато высокого тембра голос, резкий и властный ничего, кроме неприятия и ощущения пропадающего самообладания, у Инессы не вызвал. – Впрочем, погоди. Я на тебя еще погляжу. У тебя ничего в последнее время страшного не случалось? Смерть, болезни.

– Нет.

– Странно. Я огонь вижу. У тебя ноги в пламени.

Инесса машинально посмотрела вниз.

Пелагея съехидничала:

– Что, не искорки, не дыму? И жара не чувствуешь? Милая, если бы люди все про себя ведали, я бы им была не нужна. А раз говоришь, ничего не случалось, значит, случится. На угли раскаленные ступишь, горя хлебнешь, – она полезла рукой за пазуху, достала крестик. Протянула озадаченной женщине: – Возьми. Не каждому даю. И ступай. Больше мне сказать тебе нечего. Огонь, вокруг тебя один огонь.