– Кто?! – заместитель начал краснеть.

– А, ну да, – вспомнил синоптик. – Хотя. Вот если б был, то, может, помог бы.

– Нету, – коротко рубанул заместитель.

– Ты погоди. Ты не кипятись, – начал опять синоптик. – А ты точно знаешь, что нету? Ну, то есть, я хочу сказать…

– Да нету! – опять повысил голос заместитель и опять, спохватившись, зашептал: – Его никто и никогда не видел, ты понимаешь? Никто. Никогда. Никаких знакомых. Никаких документов! Нельзя доказать, что он есть. Нечем.

Синоптик даже замолчал ненадолго, но потом снова ожил:

– Зачем же он говорит, что есть?

– А я знаю?! – взвился вполголоса заместитель. – Он и упоминает его крайне редко.

– Но упоминает, – кивнул синоптик.

– Да.

– А давно?

– Да, давно. Уже так давно, что вопросы всплывали не раз.

– Чудеса, – покачал головой синоптик. – Но все-таки жаль, что его нету. Он бы помог, я чувствую.

Покойный покосился на него.

– Пошли к нему.

– К кому? – сразу не сообразил синоптик.

– К Анфиске, – сурово поджал губы заместитель.

– Домой прямо? – ошарашенно засеменил рядом с размашистым Покойным синоптик.

– Зачем. Он сейчас в музее должен быть. Рабочее время.

– А-а… А что, мы ему все расскажем?

– Не знаю. По ситуации. Но, честно сказать, не хочется мне его снова в соучастники брать.

– М-да, – покивал синоптик, вспомнив нос Анфиса Иваныча у себя в двери.

– Чем могу вам помочь, господа? – проскрипела секретарша, явный экспонат.

– Мы к Анфису Ивановичу. По срочному делу, – добавил внушительно заместитель. – Скажите – Глеб Полуактович.

– Да-да, да-да, Глеб Полуактович. Уже бегу, – кряхтя, суетилась секретарша, путаясь в стуле, столе и телефонном проводе.

Директор музея восседал за внушительного вида табуретом на корточках.

– Входите, входите, э-э, господа, – он с некоторым трудом распрямился. – А у меня, вот, ремонт тут. Одно увезли, другое не привезли, знаете…

Посетители закрыли за собой дверь, обменялись приветствиями, и заместитель начал сразу с главного.

– Анфис Иванович, у нас есть серьезное дело.

– Ко мне? – приосанился директор.

– Не совсем, – встрял синоптик. – К вашему сыну.

Директор и бровью не повел.

– К Дятлу? – удивился он вполне непринужденно, от чего посетители, немного растеряв пыл, переглянулись.

– К Дятлу? – эхом откликнулся синоптик.

– Простите, господа, простите. Вырвалось невольно. От неожиданности. Прошу прощения… Я имел в виду – к Доротею. Мой сын – Доротей Анфисович. Что у вас к нему за дело?

Заместитель обрел дар речи:

– Нам надо с ним поговорить. Незамедлительно.

– Ну что же. Пожалуйста. Раз дело не терпит отлагательств… – с достоинством сняв пиджак с прислоненной к стене швабры, директор открыл гостям дверь, пропуская их в приемную.

– Серафима, меня, вероятно, сегодня уже не будет. Мы к Дятлу… э-э… к Доротею.

– Хорошо, Анфис Иванович. Как раз закройщики прийти должны.

Заместитель с удивлением оглянулся на директора музея. Тот немного неловко стал объяснять:

– Я хотел стены… драпировка шелком, ну, знаете… Да. Пройдемте, господа. Тут рядом.

Они вышли на улицу. Уже близился вечер, было жарко. В воздухе носились ласточки, высоко-высоко, избегая областей столбов. Директор запрокинул голову и остановился:

– Что за…

– Да, – констатировал ровно синоптик. – Четыре.

– Анфис Иванович, это как раз касается того, о чем нам надо поговорить с Дятлом… э-э, я хотел сказать, с Доротеем Анфисовичем.

Директор как-то диковато на них глянул, и они продолжили путь.

– А вы… – директор после секундной паузы подозрительно оглянулся на синоптика, – Вы ведь, вроде, к вертолетчикам собирались?

– Как вы узнали? – автоматически блефанул синоптик.