Если Лёхе было велено купить буханку хлеба, то по дороге домой бóльшая часть либо съедалась, либо скармливалась голубям, которых Лёха днём раньше гонял по всему двору. Если бы его попросили принести из магазина десяток яиц, то, я нисколько не сомневаюсь, что он не принёс бы целым ни одного яйца. Видимо, именно по этой причине, поручать купить те или иные продукты в магазине или ларьке, который располагался с другого конца дома, Лёхе постепенно перестали.

Когда я выходила из квартиры, я каждый раз внимательно смотрела под ноги. Пролитое на резиновый коврик, как бы невзначай, растительное масло или рассыпанные под дверью «сами по себе» канцелярские кнопки, а так же брошенный ну совершенно без задней мысли кусок гудрона, наступить на который было чревато прилипанием к полу прямо в подъезде – всё это в моей жизни уже было. И политые каким-то прозрачным, но от этого не ставшим приятным, клеем перила, за которые утром схватились почти все, кто торопился на работу в первую смену – тоже было. И замки в почтовых ящиках, которые внезапно, а главное – одновременно! – сломались у жителей всего подъезда – и с этим пришлось познакомиться!

Последняя Лёхина выходка, когда он с балкона облил холодной водой ничего не подозревающих соседок, которые по его мнению, «чересчур громко» обсуждали свои походы по врачам, чем мешали ему делать уроки, дней пять была притчей во языцех у всего подъезда. Я в этом обсуждении участия не принимала, но для себя решила: «Предупрежден – значит вооружён». А поскольку жизнь этих «предупреждений» предоставила мне уже более, чем достаточно, всегда выходила на нашу площадку, внимательно глядя по сторонам. Себе же под ноги я и подавно смотрела чуть ли не с утроенным вниманием, потому что встать на кнопки или вторично приклеиться подошвами к цементному полу я совершенно не желала!

На четвёртом курсе меня угораздило влюбиться в курсанта военного училища тыла, который, как и я, учился уже на четвёртом курсе. Брюнет с карими глазами в военной форме, на которой красовались погоны с буквой «К», мягкий и обходительный, появился в один из субботних вечеров на институтской дискотеке. Пригласив меня на первый же медленный танец, он двигался плавно; при этом он очень аккуратно, но, тем не менее, уверенно поддерживал меня за талию. Позже он признался мне, что раз в неделю у них проходят обязательные занятия с учителем танцев, так что мои вопросы, где он научился такому деликатному обращению с партнершей во время звучания медленной композиции, отпали сами собой. Надо сказать, что и в общении вне стен танцевального зала мой кавалер оказался более, чем тактичным: лишних вопросов не задавал, с поцелуями и ласками навязчиво не лез. Он вообще проявил такую скромность, какой я доселе просто не встречала, что через какое-то время я начала медленно, но верно понимать: это именно моя судьба, и ничья другая!

Правда, моя так внезапно вспыхнувшая любовь сразу потянула за собой проблемы, которые пришлось решать настолько быстро, насколько это было возможно.

Окончание Василием четвёртого курса означало то, что он должен расстаться со стенами родного училища и ехать туда, куда его, новоиспеченного лейтенанта, отправит военное руководство. Окончание же четвёртого курса мной, означало только то, что я, сдав летнюю сессию, плавно перехожу на пятый и продолжаю учиться в своём университете на биолога-ботаника.

Такое несовпадение в учебном процессе заставило нас призадуматься над тем, как мы будем выкручиваться из этой ситуации. Нет, можно было бы конечно отпустить Васю в Североморск, куда, скорее всего, его собирались направить после учёбы, а через год приехать туда самой. Он бы за это время обустроился, привык к новому месту жительства и климату, а год… ну, что такое год? Пролетел бы быстро, как незаметно пролетели четыре года, проведённые нами в учебных заведениях. Но мы с Васей были так влюблены, что не представляли себе разлуки даже на неделю. А тут – год! Да мало ли, что за год может случиться! Ну уж нет, никаких расставаний, никакого года жизни друг без друга!