Но в его голосе я уловила ту самую нотку, которую знала с детства – когда он врал про хорошие оценки или скрывал разбитое окно.

– А ты как? – он наклонился ко мне. – Парня нашла?

– Был парень. Шесть лет назад. Он погиб. Болезнь.

Кирилл замер. Его рука непроизвольно дёрнулась, будто хотел дотронуться, но остановился.

– Арина… Я не знал.

В его глазах читалось столько боли, что я резко отстранилась.

– Да ладно, – фальшиво улыбнулась я, отпивая глоток холодного кофе. – Это было давно.

Но мы-то оба знали – никакое "давно" не стирает пустоту.

– А ты не общаешься с Соней? – спросил Кирилл, разминая в пальцах бумажную салфетку.

Я покачала головой, глядя, как последние капли кофе оставляют тёмные следы на дне чашки.

– Нет…    Как только я уехала, наше общение быстро сошло на нет.

Помолчали. За окном пробежала рыжая кошка – точь-в-точь как та, что мы с Соней когда-то подобрали у школы.

– А как она? – всё же спросила я, хотя боялась услышать ответ.

– Уехала в Лондон. Тоже замуж вышла. Вроде, всё у неё хорошо.

– Рада за неё.

Соня. Моя бывшая лучшая подруга Соня. Как же странно звучат эти слова – "бывшая лучшая подруга". Когда-то мы были неразлучны. Помню, как в десятом классе мы клялись, что будем дружить до старости, что купим соседние квартиры и будем встречать каждое утро вместе, как в тех глупых сериалах, над которыми мы так любили смеяться. Мы делились всем: одной помадой, одним плеером на двоих, даже одной первой любовью. А потом я уехала, и всё рассыпалось, как песок сквозь пальцы. Сначала она просто реже отвечала на сообщения. Потом пропускала мои звонки. А потом… Потом я однажды зашла в соцсети и увидела, что меня больше нет у нее в друзьях. Просто исчезла, будто и не было всех этих лет. Первые месяцы я ловила себя на том, что по привычке хочу отправить ей смешной мем или пожаловаться на работу. Иногда даже набирала её номер, но так и не решалась нажать "вызов".

Сегодня, услышав, что у неё всё хорошо, я поняла – во мне больше нет той боли, что была раньше. Осталась лишь лёгкая грусть, как от старой фотографии, которую находишь в глубине шкафа. Я искренне рада, что у неё сложилась жизнь. Может быть, где-то в параллельной реальности мы до сих пор лучшие подруги, пьём кофе по утрам и смеёмся над теми же глупостями. Но в этой жизни… В этой жизни у нас разные дороги. И, кажется, я наконец научилась это принимать.

Мы попрощались с Кириллом на той же улице, где когда-то в пятнадцать лет клялись никогда не расставаться. Он обнял меня так крепко, что на секунду мне показалось – вот он, тот самый мальчишка, который носил мои учебники и дрался с теми, кто меня обижал. Но когда он отошёл, махнув рукой на прощание, я увидела в его глазах ту же грусть, что и у меня. Грустно.

Грустно осознавать, что люди, которые когда-то знали тебя лучше, чем ты сама, теперь – чужие. Что шутки, над которыми мы рыдали до слёз, теперь непонятны. Иногда, особенно по ночам, мне хочется вернуться. Вернуться в те дни, когда мы втроём с Соней и Кириллом ели мороженое на лавочке у школы. Но время – жёсткий редактор. Оно вычёркивает целые главы, оставляя лишь обрывки фраз. Наши пути разошлись. Навсегда. И, кажется, сегодня я наконец поняла – это не трагедия. Это просто жизнь.

Я закрыла за собой дверь номера, и меня накрыло привычной волной тишины. Не той уютной, что бывает, когда знаешь – за стеной кто-то есть. А той гулкой, бездонной, что заполняет всё пространство, будто вода в затопленной пещере. Скинула куртку, она шлёпнулась на стул. Джинсы, футболка – всё по пути в ванную оставляла следы своего присутствия, будто пытаясь доказать: я здесь, я реальна.