Внезапно я вспомнила слова Кристин в тот вечер, когда она выпроваживала меня на улицу: «Тебе лучше к ней не подниматься. Там у нее Андрас».

Не значит ли это, что они…

– Вы вместе? – вдруг неожиданно для самой себя выдала я.

От искреннего удивления брови Зоры поползли вверх. Такая спонтанная реакция, казалось, не могла отразиться на столь строгом лице, поэтому на секунду мне показалось, что передо мной стоит какая-то незнакомка.

В следующий момент Зора разразилась гомерическим хохотом. Клокочущий, гортанный звук вырывался из ее накрашенного рта, и в яркой палитре этой женщины появилась стальная краска жестокости. Она чуть ли не упала на стойку, и вышивка ее платья заблестела, как золото, в тусклом свете зала.

Потом она перестала смеяться, откинула каштановые пряди со скул, на лице еще блуждал свирепый отблеск.

– Скорее ад замерзнет… – процедила она сквозь зубы. В ее голосе сквозила ирония или, возможно, презрение.

– Тогда почему…

– Детка, ты увлеклась вопросами, – перебила Зора, строго зыркнув на меня. – Лучше занимайся своим делом и не создавай никому проблем. А то о тебе и так ходит слишком много слухов.

Она скользнула ладонью по поверхности стойки и, покачивая бедрами, поплыла вглубь зала. Я провожала ее взглядом, пока она не исчезла среди гостей.

– Да бесполезно, она его не выставит отсюда.

Когда я повернулась, Джеймс продолжал натирать бокал, сосредоточившись на своих движениях.

– Они работают вместе много лет. Если она не сделала этого раньше, то сейчас и подавно.

Я слушала его, еле скрывая жадное любопытство, гадая, скажет ли он что-нибудь еще. Казалось, Джеймс уверен в том, что говорил. Как будто жил в мирке Milagro’s так долго, что знал о нем больше, чем кто-либо.

– Ты уже работал здесь, когда он появился?

Джеймс кивнул.

– Да, несколько месяцев как. До этого я работал в разных забегаловках, ресторанах и диско-клубах. Андрас появился здесь как гром среди ясного неба. Где-то три года назад, ему тогда было двадцать.

Значит, Андрасу двадцать три года… Я дала бы ему больше, учитывая массивное телосложение и не по-юношески высокомерное отношение к людям.

– Ты знал его? – спросила я снова, чтобы не дать Джеймсу соскользнуть с темы. За все время здесь это первый раз, когда кто-то не против удовлетворить мое любопытство.

Я подошла ближе, Джеймс покачал головой.

– Нет, но пареньком его и тогда нельзя было назвать. Вообще сомневаюсь, что он когда-то был ребенком.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, – сказал Джеймс так тихо, что мне пришлось наклониться поближе, чтобы услышать его сквозь музыку. – В нем было что-то такое… трудно объяснить. Не знаю, поймешь ли ты… Мне кажется, он всегда был беспринципным, чокнутым негодяем. Уже родился таким.

Я прищурилась и оперлась рукой об край стойки. Джеймс переложил бокал в другую руку, и мое молчание подстегнуло его продолжить.

– Он ни с кем не сближался, устраивал потасовки одну за другой. Не мог остановиться. У него в голове, наверное, какой-то сдвиг. Похоже, ему нравилось вредить не только другим, но и самому себе. Тебе такие люди встречались? Превращающие мир вокруг в личный парк развлечений? – Джеймс посмотрел на бокал против света, покрутил его – убедиться, что он идеально чистый. – Он устранил всех прежних компаньонов. И непонятно, черт возьми, как он это сделал. А еще изолировал Зору от старых партнеров, которые ее всегда поддерживали. И занял должность начальника службы безопасности. Где-то полтора года назад несколько недель Андрас вел себя тихо, и всем даже показалось, что он изменился. Он перестал выкидывать фокусы, да и вообще как будто бы ушел в тень. Не видно, не слышно. Я еще наивно понадеялся тогда, что, может, он наконец научился справляться с собой. Ничего подобного. Потом он стал вести себя еще хуже, чем раньше.