Но самой тяжелой ношей была моя удрученная душа.

Придется начинать все заново, думала я. Снова искать работу, вымаливать возможность, на рассвете ломать пальцы о ставни магазинов, прося открыть. Сколько дней и времени я на это потрачу?.. А как раз времени у меня и не было.

Когда я, поверженная, поднялась по трем ступенькам ко входу и случайно посмотрела в сторону, то увидела сидящую на тротуаре девушку с крашеными белыми волосами, ноги она держала в каком-то неудобном положении, вывернув их из-под себя. Молодая, но ее скулы покрыты темными пятнами, кожа на лице обвисла, как использованная тряпка. Ее пустые запавшие глаза наткнулись на меня в темноте, и я почувствовала, будто что-то перевернулось у меня в животе. Я нервно сглотнула и вошла.

Внутри обстановка оказалась еще хуже, чем я думала. Облицованные плиткой стены и тусклое освещение вели в большой коридор, вдоль которого располагалось несколько комнат, битком набитых людьми. Все кровати были заняты, в некоторых случаях двумя или более людьми – этим объяснялось большое количество спальных мешков на полу.

Я опять ошиблась в своих оценках: это не хостел, а ночлежка для бомжей. Вот почему стоимость была грошовой, а условия – экстремальными.

С самого начала мне следовало найти другую гостиницу, прислушаться к своему инстинкту, требующему гигиены и хотя бы минимальных удобств, но теперь думать об этом поздно, к тому же нервы на пределе, да я просто не могла заставить себя снова выйти на улицу. Тяжелая голова отказывалась думать, ноги просили пощады после длительной ходьбы. Я нашла место в углу у стены, среди людей, которые кашляли, сопели, храпели, в общем, пытались в эту холодную ночь набраться сил для нового трудного дня.

Чемодан я поставила перед собой как своего рода щит и старалась не обращать внимания на вонь, точнее, мечтала поскорее к ней принюхаться.

Воздух в комнате был спертый и удушливый, ударял в нос при каждом вздохе. Слабые лучи лунного света, пробивающиеся сквозь пыльные окна, освещали комнату, позволяя различить силуэты людей. Глаза постепенно привыкли к темноте.

Куртки, шапки и набитые рюкзаки были сложены тут и там, образуя настоящий лагерь, а несколько человек спали в обнимку со своими вещами, надеясь так уберечь их от воров.

Я огляделась и заметила маленького паренька, сидящего рядом с мужчиной, похожим на него.

Мальчику, наверное, было лет тринадцать. Привалившийся к стене отец, похоже, переборщил с веществами и пребывал в отключке.

Мы посмотрели друг другу в глаза, и что-то внутри меня запульсировало. Это нечто вибрировало, стучало, поворочалось в животе, а потом закричало и громко взорвалось.

Я вскочила, кого-то задев. Схватилась за ручку чемодана. Чертыхнулась пару раз, но все-таки добралась до коридора, нашла входную дверь и, тяжело дыша, вырвалась наружу.

От рвотных позывов свело внутренности. Я согнулась пополам и закашлялась на морозном воздухе. Сердце застряло в горле. Я стиснула зубы, зрение затуманилось. Сейчас я чувствовала себя совсем жалкой и уязвимой. Но я не умела сдаваться. Наверное, я тот человек, который на полной скорости сталкивается с жизнью, врезается в нее, ломает все кости, но не сдается.

Я не могла признать, что не в силах осуществить задуманное, ведь я не могла себе позволить его не осуществить. Тем не менее я сегодня проиграла очередную битву.

Обессиленная, я села на ледяную ступеньку. Придвинула к себе чемодан и прислонилась к металлическим перилам, чувствуя, как холод обжигает мое горло с каждым вздохом.

Я многое недооценила. Думала, что перееду в большой город, найду работу, как-нибудь добуду нужную сумму денег. Я не наивна, я строптива, упряма и глупа. Несчастная дурочка!