Чокан ошалело на него уставился:

– Как ты догадался?

– Про кавалерийские войска? Хм… По выправке, как же ещё! Ты погляди на нашего Джексенбе. Никому в голову не придёт увидеть в нём кадрового офицера.

Чокан досадливо поморщился, однако совету внял. Прямая спина плавно перетекла в мягкий изгиб, плечи опустились. Киргиз, не говоря ни слова, полез в седельную сумку, достал войлочную шапку, расправил, протянул поручику. Очень дельный, кстати, совет. Как он сам об этом не подумал! Все мысли были заняты заботой о караване, о маршруте следования, словом, большие проблемы стушевали мелочи. А у восточных людей глаз зоркий, проницательный. Незначительная на первый взгляд оплошность вырастает до размеров сокрушительных разоблачений.

– Ты случаем не числишься агентом сыскного департамента? – огрызнулся Чокан, напяливая киргизскую шапку. Злился он на себя, не на волхва, которому был даже благодарен за подсказку, но издёвка в вопросе прозвучала явственно.

Баюр отлично понял её подоплёку и рассмеялся, не утруждая себя ответом. Окинул оценивающим взглядом преображённого поручика, одобрил:

– Вот так гораздо лучше. Давай не увиливай, повествуй о своих блужданиях. Чтоб до встречи твоего каравана у меня была исчерпывающая информация: кто, куда, зачем, откуда, где, почём, когда и как.

– Ха! – фыркнул Чокан. – Исчерпывающую ему! Эти планы я вынашивал годами! Шлифовал и правил! А ему в два притопа, в три прихлопа изобрази и в рот засунь!

– Ну, ладно, – сговорчиво умерил свой аппетит волхв, – хотя бы в общих чертах. Ты ведь не хочешь выставить меня белой вороной?

Пыхтя от возмущения, поручик, забывшись, снова выпрямился в седле, но глянул на Джексенбе, который, отвернувшись, обозревал голую степь, опомнился и скопировал его осанку.

– Нельзя мне было вместе с караваном выходить из Семипалатинска. Я там часто бывал, многие меня знают. Оттуда идут другие караваны. Купцы любопытны, такую занятную новость будут передавать из уст в уста. Степной хабар26 далеко летит.

– И ты решил…

– Да. Договорился с Мусабаем-караванбаши, с полковником Гутковским. Собственно, Карл Казимирович приезжал ко мне в Верный и проводил через Капал почти до Аксу дожидаться каравана. Там я жил у Гирея, верного человека, несколько дней. Это он побрил мне голову и прятал в своей юрте. Из-за меня задержался, когда весь аул откочевал в горы. Больше я не мог злоупотреблять его преданностью. И так уж по моей милости он лишился трёх лошадей.

– То есть?

– Ворьё, – коротко пояснил Чокан. – Людей осталось мало, весь скот не доглядишь. Слушай, – неожиданно сменил он тему, – у тебя карта есть? Здешних мест? Ну, хоть какая-нибудь?

– Есть.

Поручик сразу повеселел:

– Дай посмотреть.

– Смотри, – указательный палец упёрся в спину Джексенбе.

Чокан нахмурился и замолчал.

– Мой тамыр здесь не заблудится ни ночью, ни в пургу. А ты, видно, заблудился. Говоришь, был на Аксу, направлялся в Семипалатинск, а очутился в противоположной стороне. Как тебя понять?

– Вблизи дорог не заблудился бы. А у меня при себе никаких документов, все казённые бумаги забрал Гутковский, даже подорожную. Без них запросто схватят казаки и представят в приказ как бродягу. Нельзя себя обнаружить, да ещё в таком виде, наделать шуму.

– А в степи безопасней?

– Нет, конечно. Сам знаешь. Я и здесь-то оказался по милости карачей. Ердиген, киргиз из каркаралинского округа, тот, что был со мною…

– Которого убили?

– Да. Сказал, что проведёт меня горными тропами.

– Понятно. Напоролись на туркмен. А те уже увезли тебя невесть куда, так что ты запутался. И если бы мы на вас не наткнулись…