– Ну, что там? – спросил Чокан, когда Баюр вернулся в очередной раз.

Тот пожал плечами:

– Тихо… А в караване какая охрана?

– Обычная. Все татары вооружены… Ты ещё не передумал? Или всё шутишь?

– Горбоносый упустил тебя дважды. Думаешь, он отстанет? Вот уж кто шутить не намерен. Костьми ляжет, а своего добьётся.

– Откуда ему знать, что я в караване?

– А если знает?

«Если знает, охота продолжится», – подумал Чокан, но вслух не сказал. Это и так было ясно обоим, без слов. Молчание получилось красноречивее.

– А вот ты среди купцов будешь белой вороной в стае, – сомнения не давали покоя поручику. Не то чтобы он был против принять Баюра в караван, наоборот. Волхв не только спас его, но и сумел пробудить к себе доверие и симпатию. Других людей в караване он не знал, только видел некоторых. И подбирал их не сам. Букаш и Мусабай, опытные купцы, взявшиеся снарядить опасное торговое путешествие, знали, кто такой Алимбай. Собственно, им он и обязан был своей легендой. Но тайну доверили не всем. Риск был велик. Часть караванщиков, в первую очередь караванбаши24 Мусабай, посвящённые в цель экспедиции, были его надёжным заслоном, без которого ни одна секретная операция не обходится. А тут случай раскрыл карты, и волхв, узревший изнанку предприятия, готов рисковать добровольно, даже настойчиво. В этом человеке Чокан чувствовал внутреннюю силу (его физическая сила тоже впечатляла, но в делах тайных не она главная) и мог на него всецело положиться. – Да и вряд ли стая примет тебя. Синеглазый блондин. Какой из тебя азиат? К чему навлекать на караван лишние подозрения? Их и так будет немало – только успевай отбрёхиваться.

– Издали по одёжке не отличить.

– А вблизи?

– Ну… голову можно побрить. А малахай не снимать…

– А глаза?!

– Глаза… хм-м… За Иссык-Кулем я видел голубоглазых киргиз. Рыжих! Правда, сначала принял за обман зрения.

– Вот именно! Это исключение из правила, оно притягивает взгляд!

– А Чингисхан? Тоже исключение?

Чокан задумался. Да, великий завоеватель и его предок был исключением. Но сомнений в своём чистокровном происхождении ни у кого не вызывал. Удивления тоже. Может, синие глаза не столь уж существенная деталь?

– Вообще-то, – задумчиво проговорил он, наконец, – среди татар часто встречаются и зеленоглазые, и голубоглазые…

– Ну, вот!

– Да и в Кашгаре… Там, говорят, светлые глаза не редкость.

– К тому же пялиться на всех подряд я не собираюсь, а перед чиновниками почтение обязывает маленького человека опускать глаза долу.

Последние слова развеселили Чокана:

– Хорош маленький человек! Восточный житель не допрыгнет до твоей макушки!

– По положению – рядовой торгаш, погонщик верблюдов.

В логике нового друга Чокана сложно было найти изъян. В умении наблюдать, делать выводы, принимать решения – ему тоже не откажешь. Безрассудные поступки его, как успел убедиться поручик, только с виду казались такими, но под собой имели трезвый расчёт. Простой в обхождении и нетребовательный к комфорту, в разговоре он мог удивить широтой взглядов и кругозора, а также знаниями, ради которых пытливые юноши стремятся в учебные заведения. Такое не часто встретишь даже в собрании господ, мнящих себя верхушкой общества. Он не был похож ни на одного знакомого Чокана и вызывал его любопытство.

– Кстати! – вдруг осенило Баюра. – Ты мусульманские обряды знаешь? – и сам ответил, уразумев нелепость вопроса: – Должен знать назубок! Иначе в тех краях даже круглый дурак раскусит тебя в два счёта. Стало быть, придётся и меня научить.

– А сам-то ты какой веры? Крещеный, небось? Православный? – поручик, прищурившись, наблюдал, как волхв расстелил халат на земле, сел на него, подогнув колени, возвёл ладони к небу, готовясь к репетиции намаза. – Не грешно тебе молиться иному богу, не Иисусу Христу?