В конечном итоге всё же вынуждено сдалась обстоятельствам, соглашаясь хоть и нехотя, что белобрысая всезнайка в принципе права, от чего спесь с гордыней несколько схлынули, а сама Райс понурила голову, закусив губу. На краю сознания в обрывках памяти она даже вспомнила о запрете родственной преемственности, правда, абсолютно не помня по какой причине.

В голове как зайцы запрыгали разные мысли по поводу и без повода, и от этого «зайцескока» рыжая вообще перестала что-либо соображать. Голова закружилась, отчего опять пристала мерзкая тошнота. Прекратив следить за скачущими мыслями и сконцентрировавшись на подавлении блевотного недуга, она несколько успокоилась и смогла заставить себя думать собрано и здраво.

– Ты ведь мне поможешь? – жалостно спросила рыжая, поймав себя на каверзной мысли, что если останется в одиночестве, то пропадёт тут с концами, даже не выбравшись из этого говна.

– Как? – со смехом поинтересовалась Апити.

– Ну, – тут Райс задумалась на мгновение, – «каком» каким-нибудь. Я ж ни ухом не рылом во всём этом. Хоть объясни, как тут что.

– Ну, коли только в этом, – пожала плечами «бывалая» соседка.

Она вкратце поведала новенькой о девяти кругах каверзных испытаний, что обязана пройти любая «особая», вот только что конкретно эти круги собой представляли толком тоже не знала. Так лишь в общих чертах. Слышала только, что при прохождении каждого круга дева получает какую-нибудь особенность или наоборот, как теперь избавляется от чего-то ненужного.

В конечном итоге закончив своё словоблудие после многих ничего не объясняющих слов, белобрысая честно призналась, что сама мало что знает. Эти колдовские круги окутаны тайной, и наставница по поводу их всегда одно и то же талдычила, мол, попадёшь на них, сама узнаешь.

Замолчали обе. Каждая задумалась о своём. О чём размышляла Апити сказать было трудно по её безразличному виду. Мысли же Райс заклубились в голове мрачными тучами о себе любимой. Обо всем, что было, есть, и будет. Она вдруг вспомнила маму в ту роковую пьянку с ближницами. Припомнила её напряжённое лицо, измученное чем-то тягостным. Её вид ни то усталый, ни то болезненный, и по всей видимости не спавшая всю ночь.

Кутырка только сейчас осознала и готова была руку дать на отсечение, что мама преднамеренно пошла на этот шаг. И решение это далось царице нелегко, понимая, что может больше не увидеть родную кровиночку живой или судя по испытаниям в здравом уме и твёрдой памяти. У Райс в голове не укладывалось. Как родная мать могла принести её в жертву? И ради чего? Но тут же вспомнив для чего, вновь закусила губу.

Почему прежние царицы не выращивали из своих дочерей замену? Что они не рожали дочерей? Или не пускали на испытания? И тут Райс неожиданно пришла к неутешительному выводу, от которого мурашки забегали по спине и волосы затопорщились дыбом: «Я как царская дочь должна стать Царицей Степи или исчезнуть с глаз долой, как и прочие дочери прежних цариц, правящих степью».

Кем бы Райс стала, если бы выросла при шатре мамы? И какое светило бы будущее не отправь её на испытания? Самое большее чего Райс могла добиться, это стать ордынской девой боевого сестричества, а там, если заслужит и не сложит голову в походах, могла подняться до Матёрой со временем. Хотя с её-то характером и замашками, вряд ли. Вот и всё что ей светило в той нерадостной жизни.

До сего дня кутырка не интересовалась в принципе, как становятся царицами и как ею умудрилась стать мама. Знала только, что в отличие от мужицкой орды, цариц не выбирают скопом, как это делали мужики. Царицей становилась дева из клана «меченых».