– Неплохо. Даже очень. Слушай, ну они ведь деньги лопатой гребут, согласен? Так что заплатят больше, чем на моей основной работе. Плюс дорожные расходы.

– Да, я реально порадовался, что меня отправили в Уэльс. В детстве мы сюда постоянно ездили. У моей бабушки был домик в Пембрукшире. Обожаю Уэльс. Вэллис[10].

– Это что – Уэльс по-валлийски? Или микроагрессия против меня по поводу моего произношения?

– Слушай, хватит, я не понимаю, когда ты шутишь, а когда нет. Зажигалка есть?

Гет встал на ноги. Раньше начнем – раньше закончим.

Талиесин Йейтс и его сестра Олуэн были первыми представителями английского высшего класса в жизни Гета. Их дом находился в более фешенебельной части Лланелгана, это был знавший лучшие времена викторианский особняк из красного кирпича под названием Тауэлван: огромные подъемные окна, покатая шиферная крыша и подъездная дорожка с рядами лесных буков по обе стороны. Брат и сестра с первого класса учились в частной школе и в воображении деревенских детей много лет были призрачными существами, которых можно лишь мельком увидеть за темным стеклом старого «Лэнд-Ровера», притормозившего у деревенской лавки, где у их родителей был оформлена подписка на газету The Observer.

Первым Гет познакомился с Олуэн. Стояло начало сентября, и он только-только пошел в местную среднюю школу. Он раскачивался на качелях у входа в лавку со своим другом Шейном, и Олуэн – худенькая девятилетка с длинными белоснежными волосами и таким загаром, какой можно подцепить только за границей, – выбралась из внедорожника, чтобы с ними поболтать. Услышав ее тоненький голосок, выводящий слова ну прямо как на BBC, ребята чуть не померли со смеху. Шейн сказал Гету что-то на валлийском, от чего они покатились пуще прежнего, пока, наконец, увидев, как сильно это ее обижает, Гет не смягчился и не решил проявить доброту.

– Слушай, мы не над тобой смеемся. Просто ты смешно разговариваешь, понимаешь? Типа ты такая вся из себя аристократка.

Олуэн с вызовом задрала подбородок.

– Я не аристократка. Мои родители художники. Вообще-то мы очень бедные.

После этого Гету долгое время не было никакого дела до существования Йейтсов. Впервые встретив в школе Тала, он тут же поставил на нем крест как на безнадежном фрике. Тал носил длинные волосы, но пребывал еще в том незадачливом возрасте, когда такая прическа делает тебя похожим на девчонку или на одного из тех американских чудиков-проповедников, которых не пускают в больницы и которые живут в пустыне в фургончиках, – что-то такое. Большую часть времени Тал сидел тихонечко в музыкальном классе, тощий и похожий на лилипута в сравнении с комически огромными инструментами. В седьмом классе прошел слух о том, что он вроде как вундеркинд – якобы мозг у него до того ненормально крупный, что какой-то специалист в больнице Ливерпуля даже его измерял. Гету до него, в общем-то, не было дела. На социальной лестнице Тал стоял значительно ниже его самого. Гет был из тех ребят, которые знакомы со всеми. В валлийском классе он знал всех потому, что в детский сад ходил в Лланелгане, но зато потом он жил в муниципальном квартале в городе и к тому же играл в футбол, так что для английских мальчишек тоже был своим. Благодаря Мег он был знаком даже с девочками, с самого начала – еще с тех пор, когда они казались представителями другой цивилизации. Меган Эдвардс была для Гета кем-то вроде дополнительной кровной родни. Она жила через два подъезда от них, ее брат был ровесником Данни, и их мамы очень дружили. Когда дети были маленькими, Фиона часто днем присматривала за обоими, пока Джеки Эдвардс работала на почте. Сама Фиона в то время работала на раздаче в школьной столовой, ее смена заканчивалась без четверти два, и на вторую половину дня она брала подработку домой – шила шторы по заданию местной швеи. Когда Гет думал про то время, ему вспоминалась материя, расстеленная по всему полу, и запах хлопка. Он видел маму: тогда еще молодая, с падающими на лоб рыжими от хны волосами и с зажатыми в зубах булавками, она ползала на коленях по метрам подсолнухов «Провансаль», алых маков или скромных дешевеньких незабудок. Он видел бархат, кисточки бахромы, подхваты для штор – мама разрешала им с Мег помогать, сплетая толстые тряпичные колбаски в косы.