В настоящее время такая модель получила распространение уже в большинстве стран английского права (Австралия, Антигуа и Барбуда, Англия и Уэльс, Багамы, Барбадос, Белиз, Ботсвана, Гайана, Гамбия, Гонконг, Замбия, Зимбабве, Индия, Ирландия, Канада, Кения, Маврикий, Малави, Мальдивы, Намибия, Пакистан, Свазиленд, Танзания, Тринидад и Тобаго, Уганда, Фиджи, Ямайка).

Английская «унитарная» модель (старая) предполагает, что ведомство Генерального атторнея сохраняет все полномочия представлять государство в судах, включая осуществление уголовного преследования (Бангладеш, Бруней, Бутан, Гана, Малайзия, Мьянма, Непал, Нигерия, Новая Зеландия, Самоа, Шри-Ланка). Необходимо отметить, что многими юристами старая английская модель считается анахронизмом и в ряде стран существует движение за создание независимой службы уголовного преследования (например, в Бангладеш, Малайзии)[7].

Самостоятельный тип английской модели образует атторнейская служба США.

Разумеется, приведенная классификация сделана с высокой степенью обобщения и предполагает множество оговорок и нюансов.

Помимо указанных типологических, «системных» различий, существует множество аспектов, в которых современные прокуратуры (органы обвинения) отличаются друг от друга даже в рамках одного типа или модели.

В последние три десятилетия можно наблюдать формирование особой общности «европейских прокуратур», в которой на основе общих «стандартов» Европейского союза и Совета Европы все восточноевропейские и некоторые постсоветские государства (Азербайджан, Армения, Грузия, Латвия, Литва, Молдова, Украина, Эстония) радикально реформировали свои ведомства, чтобы сблизить их с «франко-германской» моделью. В основном это выразилось в резком сокращении функций прокуратур и сведении их почти исключительно к сфере уголовного преследования. Непременным атрибутом «соответствующих евростандартам» прокуратур теперь стало также участие специального независимого органа (Совета прокуроров или Высшего совета магистратуры) в назначении прокуроров и решении других кадровых вопросов. Третьей чертой современных европейских прокуратур можно назвать наличие специализированного органа по борьбе с коррупцией и организованной преступностью, который может быть автономной частью прокуратуры или независимым ведомством с прокурорскими (обвинительными) функциями. Иногда профиль этого органа включает также серьезные экономические и другие «сложные» преступления.

Как показывает сравнительный анализ, фундаментальное различие в статусе прокуратур и аналогичных им органов в современных странах заключается в наличии или отсутствии у них конституционного статуса (то есть посвященных им норм в конституциях).

К первой группе стран, где прокуратура является конституционным органом, относятся все страны бывшего СССР (кроме Латвии и Эстонии), бывшие республики Югославии, государства Латинской Америки, а также Албания, Андорра, Бельгия, Болгария, Венгрия, Египет, Испания, Мозамбик, Португалия, Руанда, Румыния, Словакия, Чехия.

Напротив, никак не регулируются статус и полномочия прокуратуры (или ее аналогов) в конституциях Австралии, Германии, Дании, Индонезии, Исландии, Коста-Рики, Латвии, Ливана, Люксембурга, Нидерландов, Норвегии, Польши, Республики Корея, США, Филиппин, Франции, Швейцарии, Швеции, Эстонии, Эфиопии, Японии.

При этом в конституциях некоторых из этих государств встречается косвенное упоминание о прокурорах в том или ином контексте (Нидерланды, Польша, Республика Корея, Франция, Япония). Так, в конституциях Нидерландов (в ст. 117) и Республики Корея (в ст. 89) упоминается лишь о порядке назначения Генерального прокурора.