Уходя, Ирина, как бы забыв, добавляет:

– По Алене комментариев нет.

Никто не плюет в лицо так грациозно и изящно как эта женщина. Мне не нужно быть идеальной танцовщицей. Достаточно лишь помалкивать и оставаться покорной куклой в руках Андрея.

Раздевалка, и так сама по себе крошечная для того количества девчонок в академии, под конец тренировочного дня всегда забита до отказа. Крючки завешаны куртками, лавочки заставлены спортивными сумками, фигуристки всех мастей стаскивают липкие от пота топы и то и гляди заедут локтем тебе в глаз. Для каждой, будь она Олимпийская чемпионка или катается на кубке России отведен лишь небольшой уголок. Девчонки болтают, я обычно молчу, Андрей, словно вампир, высасывает из меня все силы. Обсуждают обычно что-то простое, шмотки, фильмы, в душу тут никому не лезут. Нет, стекло вам в ботинки не насыплют, но спортсмен спортсмену в первую очередь соперник.

Сегодня со льда мы выходим последними, когда я захожу в раздевалку, все уже собираются домой. По обрывкам фраз можно понять, что они обсуждали что-то нетривиальное.

– Какая была повестка дня? – я интересуюсь у Маши Колокотовой, чьё место рядом с моим. Маша почему-то не спешит уйти и, уже одетая, сидит, разглядывает свежий маникюр.

– А, – Машка лениво отмахивается. – Тут накрыли притон, где всякое варили и продавали в Интернете. Название ещё такое прикольное у сайта, с отсылкой к Алисе в стране чудес.

– Белый кролик, – бормочу я.

– Ты уже знаешь? – незаинтересованно продолжает Маша. – У нас Владка фанатка подобных расследований, все уши прожужжала.

Я вбиваю в поиск «белый кролик обыск» и зажимаю рукой рот. К моему счастью, Маша уже дремлет и не видит шока в моих глазах. Милый, интеллигентный Павлик, золотой ребенок, завидный холостяк, сын тети Любы, замешан в изготовлении наркотиков. В одном я была права, он действительно разбирается в веществах, правда, это с трудом можно назвать фармацевтикой.

Я засовываю коньки в сумку и выскакиваю из «Звезды», мой телефон вибрирует от уведомления, но я быстро смахиваю его и набираю маму. Дозвониться получается не сразу. Когда она, наконец, берет трубку первое, что я слышу – шум и голоса на заднем фоне, потом спустя пару секунд её саму.

– Алёна, – бормочет она, – я сейчас в СИЗО с Любой.

– Мама, – слова несутся из меня потоком, – он же вчера отказался мне про свою работу рассказывать, когда мы домой поехали.

– Ох, Алёна, – мама вздыхает, – мы сами в шоке, кто ж знал. Ты смотри, вас вместе не видели? А то и тебя припишут.

– Нет… – я замолкаю. – Много ему дадут?

– Лет двадцать, ещё и за соучастие могут накинуть, – слышу, как маму зовут, и она вешает трубку.

Я вспоминаю смеющиеся глаза Павла, галантность, с которой он ухаживал за мной, самодельный плакат вчера на вокзале и тут же «Белый кролик», его злое искорёженное лицо, прижимаемое рукой в толстой перчатке к полу в грязных разводах. Эх, Паша, Паша, теперь ты мне не помощник.

Я вспоминаю про уведомление и залезаю в сообщения. Да вашу мать! Разворачиваюсь прямо у входа в метро и бегу обратно к «Звезде». На треснутом экране, засунутого наспех телефона продолжает гореть сообщение.

Уважаемая Колесникова А. С.

Уведомляем Вас, что в течение ближайшего времени вы должны явиться по указанному адресу для сдачи анализа на допинг-пробу. Неявка на сдачу будет рассматриваться как нарушение антидопингового законодательства. При наличии трех неявок вам грозит дисквалификация.

С уважением,

…

В Олимпийском сезоне с этим творится какая-то чехарда. Нас могут выдернуть на сдачу в любое время дня и ночи вне зависимости от соревнований. Я влетаю обратно в академию и головой понимаю, что я не опоздала: у входа стоит спецмашина, а в коридоре сидит группка людей, дожидаясь своей очереди. Но под мою горячую руку попадается всё так же флегматично рассматривающая ногти Колокотова.