Все современники, судя о казачестве по жителям Яицкого городка и окрестностей, указывали на его общий материальный достаток. О гурьевчанах Паллас писал, что все дома у них «ветхие, наполнены тараканами и стоногими червями, не удивительно, что многие из гурьевских жителей больны бывают».

Яицкое войсковое правительство – и это признавали царские власти – особенно притесняло трудовое казачество нижнего Яика, рассматривая его как черную провинцию. «Состоящие в учрежденных крепостях и форпостах вниз по Яику-реке старшины и казаки 1000 человек служат без всякого жалованья, жалованье подлежащие положено было и производилось, так же бы и провиантом и фуражем снабжаемы были, но Войско Яицкое сняло их на себя».

Правительственный документ признает, что, несмотря на ежегодный большой падеж лошадей, «несколько тысяч», население не получает поддержки. Вдобавок к стихийным бедствиям его не снабжают хлебом. «Достают хлеб казаки нижних форпостов с великой нуждою и покупают весьма дорогою ценою. И в Гурьеве-городке за провоз дают немалую сумму. Муку казаки в Гурьеве тройною ценою покупают и из всего того приходят в неоплатные долги».

Войсковые власти раздували бюрократический аппарат. «С некоторого времени заведены сперва обер, а потом ныне и штаб и обер же офицеры, и здесь оные ездят по форпостам на казачьих подводах без всякого платежа прогонных денег и возят всякую тягость и там вступают в непринадлежащие до них земские дела, а именно: чинят расставку по форпостам старшинам и казакам по своей воле, кого куда поставить захотели, и переводят с места на место, старшин штрафуют, а на место их других определяют, также казаков наказывают».

Ежегодно штабные чиновники-лихоимцы командировали на нижние форпосты до 300 казаков сверх штата, с тем чтобы такое же колличество отпускать за взятки. Расходы по содержанию сверхштатных людей раскладывались на трудовое казачество.

Поборы и насилие приняли столь невиданные размеры, что даже царские власти периодически требовали прекратить их, поскольку казаки «прийти могут в разорение и лишатся своего обзаведения».

Вот почему жители нижних форпостов и крепостей приняли наиболее активное участие и в восстании яицких казаков в 1772 году, и в грандиозной крестьянской войне 1773—1775 гг.

Вскоре после начала выступления в конце ноября 1773 г. Пугачёв направил вниз по Яику своего способного атамана Михаила Толкачёва. По пути следования Толкачёв рассылал пугачёвские манифесты: «Жалую я вас рекою с вершин и до устья и землёю, и травами, и денежным жалованьем, и свинцом, и порохом, и хлебным провиантом».

Находившиеся с Толкачёвым Агтюш Тангаев и Айберда Даутов собрали отряд в 300 человек и начали овладевать важнейшими крепостями и форпостами. События катились вниз по Яику, как снежный ком. Хан Нурали сообщает в Астрахань: «Одна партия стоит между Сундаевским и Кожехаровским форпостами, а другая якоб де пошла на низ к Гурьеву для забрания оттоль форпостных команд, как видно к уходу на вспоможение главному их предводителю».

«Окроме вышеописанных, – вскоре добавляет лукавый хан, – ещё четырех форпостов команды собрались и с жёнами и детьми в Тополинскую крепость, а прежние свои форпосты оставили пусты».

Самым серьезным ударом для властей явилось падение крупнейших крепостей. Калмыковой М. Толкачев овладел в лихом ночном налете. «Был там, – говорил на допросе Иван Думчев, – до приезду казака Михаила Толкачева, который тогда в крепость к нам приехал ночным временем с бунтовщичьей партией и застал нас спящих. Старшину Бородина и толмача Лобикова повесил, а сотника Дмитрия Логинова, его писаря Семена Крянникова в воду посажал». Зажиточных казаков Толкачев взял под караул. Атаманом был назначен Василий Самсонов.