Потерпев дипломатическую неудачу, астраханские воеводы предпринимают попытку овладеть Гурьевской крепостью до наступления весны. Для штурма были двинуты внушительные силы под командованием воеводы Безобразова. В его рати находилось: полтысячи солдат, 1057 конных и 700 пеших стрельцов, четыреста служивых татар – всего с командирами и обслуживающим персоналом около трех тысяч человек при одиннадцати орудиях. В состав войска были включены также иностранные специалисты по взрывным работам во главе с Томасом Бели. На них возлагалась задача разрушить крепостные сооружения.

Однако для царских воевод явно не по зубам оказался небольшой гурьевский орешек. Несколько раз Безобразов водил свою рать на приступы, но всякий раз оказывался отброшенным, разинцы без труда отбивали атаки.

Причина, конечно, не в прочности крепостных сооружений. Самоотверженность разинцев, а главное, широкое и острое политическое брожение в самих правительственных войсках – вот главные источники, питавшие развернувшееся антикрепостническое движение и обеспечивающее неприступность города. Например, в одном из донесений Безобразов сообщает, что на сторону повстанцев из его рати перебежало столько же людей, сколько потеряно за время штурмов и вылазок.

Тогда Безобразов решил перейти к осаде крепости, но и она не дала результатов. Власти пытались использовать продажных калмыцких тайшей (князей). По их наущению тайши Дайчки и Мончак обложили Гурьев десятитысячным войском. Однако штурм и на этот раз не принес желаемых результатов. Рядовые кочевники сражались неохотно, начали роптать и были уведены. А вскоре между ними и разинцами установились добрососедские отношения. «А с калмыцкими же людьми Мергеня тайши, – сообщали лазутчики, – у тех казаков торги беспрестанные».

К весне 1668 года положение повстанцев становится тяжелым: закончились запасы продовольствия. Блокированные с суши ратью Безобразова, разинцы лишились возможности пробиться к яицким казакам в районы Индерских гор и реки Чагана. С открытием навигации с Астрахани должны были подойти новые подкрепления. Короче, Гурьевская крепость превращалась в ловушку. Повстанцы принимают решение прорвать блокаду до прихода морских сил. В ночь на 23 марта (по другой версии – 12 марта) 1668 года двадцать четыре вооруженных струга вырвались из кольца окружения.

С уходом Разина из Гурьева борьба на Яике прекратилась. Она вспыхнула с новой силой летом, когда началось продолжавшееся до глубокой осени восстание стрельцов гурьевского гарнизона, поднятых казаками, пришедшими из Уральска. Участие трудового населения Яика в антикрепостническом движении, возглавленном С. Т. Разиным, событиями 1667 – 1668 гг. не ограничилось. После возвращения Разина из персидского похода яицкие казаки упоминаются в составе его отряда в Астрахани. Когда воевода пытался произвести перепись казаков и пушек, взятых на Волге и Яике, их «нигде по их казачьим правам не повелось».

Глубокий след в памяти трудового народа оставил знаменитый поход Степана Разина на Яик. Он проходил сквозь массу сказаний, легенд, песен. Имя борца за свободу вошло в пословицы и поговорки. Пушкин настолько был поражен следами разинского движения, что не удержался от искушения поведать о том в своей «Истории Пугачева». Поэт как всегда оригинален: мимоходом, как бы нечаянно следуя легенде, но словно о действительном факте рассказывает о матери Разина, якобы живущей не на Дону, а на Яике, а между тем проводит мысль о преемственности освободительных движений России и их народных вождей – Разин сражается в рядах пугачевцев. «Настала весенняя оттепель, – пишет Пушкин, – реки вскрылись, и тела убитых под Татищевой поплыли мимо крепостей. Жены и матери стояли у берега, стараясь узнать между ними своих мужей и сыновей. В Озерной старая казачка каждый день бродила над Яиком, пригребая к берегу плывущие трупы и приговаривая: «Не ты ли мое детище? Не ты ли мой Степанушка? Не твои ли черны кудри свежа вода моет? И, видя незнакомое лицо, тихо отталкивала труп».