– Не распределили в этом году из «учебки» на дивизион ни одного нового минёра, а старого… демобилизовали, а второго у него уж год как нет, – невесело вздыхает мичман. – Да и у меня та же беда: комдив последнего с собой забрал и рулевого тоже, хорошо хоть Моисеева из госпиталя на время учений выцарапать удалось.

– А у пятьдесят первого?

– У того нет радиометриста и, кажется, электрика.

– Почему в гавани не доложили? – скрипит зубами старлей.

– А что б это изменило? – отводит глаза Тихомиров.

А и правда, что?

– Мостик, рулевой, – словно подслушав, вовремя прерывает их разговор Федька Моисеев, – вышли на траверз главного створа.

– Лево руля, курс десять, – мысленно поблагодарив того за подсказку, машинально с ходу по памяти задаёт направление движения Стариков, лишь украдкой глянув в сторону выстроившихся друг над другом мощных жёлтых створных огней маяков главного фарватера.

– Есть – лево руля, есть – десять градусов! – привычно вторит старший матрос, уверенно выводя шнуроукладчик на заданный курс.

На повороте флагман ожидаемо кренится на бок, подставляя свой левый борт волне, которая в сопровождении с западным порывом ветра тут же неожиданно глубоко валит корабль на правый бок. Тихомиров со Стариковым привычно хватаются обеими руками за леера мостика, встав боком к амплитуде качения корабля, привычно расставляя укутанные в огромные флотские валенки и ватные брюки ноги. Заслушавшийся их непонятным ему разговором замполит, не успев сориентироваться, с непривычки неуклюже со всего размаха валится вслед за инерцией корабля на леера правого борта.

– Олег Анатольевич, – первым подскакивает к нему старлей, не дав ненароком с учётом его габаритов перевалить за борт, – идите-ка вы лучше в ходовую рубку, в кресло командира.

– Идите-идите, – подхватывает мичман, – моё место (во всяком случае до приёмного буя) теперь здесь. Как-никак, я – флагман.

…Проход приёмного буя фарватера означает лишь одно – выход из фарватера мелководья узкости, как правило закрытого от морских ветров неровностью береговой черты, рейда на глубину в открытое море. По мере приближения к нему ветер ожидаемо крепчает, а волна соответственно растёт, что в какой-то момент вынуждает командира временного соединения шнуроукладчиков применить некогда опробованный им манёвр так называемой «змейкой» – движение под острым углом то одним бортом на волну, то другим от неё, суммарно не отходя от заданного курса. Этот способ в прошлом году помог ему благополучно на своей «Антилопе» миновать запредельные при движении лагом (перпендикулярно к волне) для «эртэшки» порывы ветра при заходе опасным курсом в точку брандвахты. Вообще-то этому его нигде не учили, но жизнь как-то сама устами его Малышки-жены подсказала, что прямая линия между двумя точками – это ближайшее расстояние… к неприятностям. Впрочем, эта его «змейка» тоже полностью не избегала их: по понятным причинам расстояние до точки назначения сильно увеличивается, а следовательно, и время прибытия в неё растёт…

Как бы то ни было, соединение кораблей под командованием старшего лейтенанта Старикова медленно, но уверенно так называемой «змейкой» покидает рейд базы – проходят буй – ровно в назначенное время «Ч». Несмотря на предельную скорость движения шнуроукладчиков, до заданной им точки прибытия, дальнего полигона, ещё не менее четырёх миль, а с выходом на глубину заметно возрастает, ожидаемо добравшись до предельных четырёх баллов, волна, что как минимум втрое удлиняет оставшийся путь. Но опытный Стариков, несмотря на это, прерывает своё почти четырёхчасовое молчание в эфире бригады: