– Ветерок-то для наших «пластмассок», кажется, критический, – вглядываясь в волны за молами гавани, машинально на ходу подмечает старлей.

– А сколько у наших… предельная? – услышав его, вскидывает внимательные тёмно-карие, почти чёрные глаза каплей.

– Четыре балла!

– А эти… сколько? – перехватив взгляд дивизионного, пытает замполит. – Вроде б поменьше?

– На рейде меньше, – кивает Феликс, – балла два… не больше, но ветер местами даже здесь рвёт барашки с волны, а вот что будет на полигоне за островом, посмотрим там.

– Да-а, пожалуй!.. – улыбаясь, безучастно тянет долговязый, невольно заглядевшись на маленькие несуразные горбатые кораблики с огромной вьюшкой за узкой надстройкой, один за другим весело, словно муравьи, высыпающие за молы гавани.

– Внимание всем, – возвращает его к действительности грубый, а в старом динамике ШУ–224 ещё к тому же и хриплый голос Старикова, – курс – сто тридцать, расстояние – три кабельтова, приём.

– Есть – сто тридцать! Есть – три кабельтова! – поочерёдно нараспев докладывают командиры.

Офицеры штаба внимательно наблюдают, как медленно и неуклюже, словно утюги, два шнуроукладчика друг за другом, не без труда преодолевая снежные шапки волн, занимают линию кильватерного следа их корабля. Правда, один из них смотрит на происходящее с нескрываемым любопытством, интересом, а другой – напряжённо, придирчиво, изучая действия своих новых подчинённых: понимают ли они его команды?.. справятся ли?..

…Эти двое, что за кормой флагмана, похоже, ребята что надо: несмотря на то, что первый раз самостоятельно вышли в море в составе соединения, место в строю нашли сразу. А это, нужно сказать, не так-то просто при плавании в узкости, да к тому же на неспокойной волне, когда выбранный курс для маневрирования имеет первостепенное значение. Особенно неплохо выходит у Полянского, но и Михайлов старается, бодрым голосом докладывая о завершении своего маневра.

Пока, к счастью, всё идёт как по маслу: с якорей кораблики снялись без проблем, гидравлику ни у кого не заело, якоря ни за что не зацепились, строй заняли более-менее прилично, хотя и не сразу; и по времени, кажется, есть запас. Да и эти смешные правильные доклады молодых лейтенантов в эфире теперь уже почему-то не раздражают, напротив, радуют – наверняка кто-нибудь со штаба флота слушает их эфир, анализирует действия нештатного соединения!

Впрочем, это только самое начало, впереди ждёт выход с рейда на полигон, за границы спасительных от постоянных западных ветров мысов береговой черты и многочисленных островов. Не дай бог, им поступит команда на постановку там шнурового заряда, что непросто да и небезопасно не то что в шторм, но и в штиль при наличии полных экипажей. А тут? Кому только в голову пришло задействовать в учении корабли резерва?

Э-эх! И комдив почему-то до сих пор молчит, и голос начальника штаба, его первого наставника в Минной гавани, так необходимый Феликсу сейчас, не слышен. Видно, дивизион где-то далеко, связь не достаёт, или обстановка не позволяет, вот и приходится молчать, лишь наблюдать за действиями молодого офицера.

Одним словом, снова невесёлые мысли одолевают старшего лейтенанта Старикова, нежданно-негаданно оказавшегося вдруг в море командиром целого боевого соединения малоизвестных ему кораблей на масштабных учениях флота…

– Послушай, Феликс, – шёпотом на ухо, чтоб не услышал посредник-замполит, врывается в его размышления опытный командир флагмана, – на сорок третьем ни одного минёра.

– Как так? – не сразу осознав сказанное, вспыхивают глаза Старикова. – Почему?