Согласно материалам архива Бирмингемской университетской библиотеки, на продаже своей первой книги («Молитвенные упражнения») Мартино заработала около семидесяти фунтов27. При помощи брата Генри она заключила контракт на печать и переплет книги с нориджским «книготорговцем, печатником, канцелярским работником и переплетчиком С. Уилкинсом. А для продажи – прямой и по объявлению, размещенному в Monthly Repository, – наняла лондонского книготорговца Роуленда Хантераa. Расходы на издание составили около двадцати фунтов в 1823 году и тридцати семи фунтов в 1824‑м, и за последующие девять лет с 1824 по 1832 год книга принесла Мартино доход в размере ста двадцати восьми фунтовb. Тот факт, что она сохранила финансовые записи своего первого издательского предприятия, предполагает, что она ценила профессиональный опыт, даже если и утверждала в «Автобиографии», что «теперь не помнит ничего»28.

О сотрудничестве Мартино с фирмой Хоулстона, этого «серьезного старого кальвинистского издателя <…> из Веллингтона в Шропшире», который опубликовал то, что она называет «скучными и унылыми прозаическими произведениями»29 ее ранних лет, известно меньше. В письме к родственнице от 3 января 1824 года Мартино упоминает, что «пишет небольшой рассказ <…> стоимостью примерно пять фунтов» для Общества религиозных брошюр: «Не знаю, что получится, обычно мои рассказы получаются такими обыденными, хуже, чем у миссис Х. Мор»30, – добавляет она. Ее финансовые отчеты свидетельствуют, что она обычно продавала авторские права на свои нравоучительные рассказы по пять – десять фунтов за рукопись, что от Хоулстона она получила общую прибыль в размере семидесяти пяти фунтов и что она считала опубликованные Хоулстоном в 1827 и 1829 годах повести «Бунтовщики» и «Забастовка» своими первыми трудами по политической экономииc. Но в «Автобиографии» она сводит эту информацию к минимуму: «Я помню радость и смущение от первого гонорара. Как только дома стало известно, что с письмом из Веллингтона я получила 5 фунтов, все немедленно захотели взять у меня в долг пять фунтов»31. Ее сотрудничество с Хоулстоном продолжалось «на хороших условиях» в течение всех 1820‑х, настолько, что, когда ее семья в 1827 году столкнулась с очередным финансовым кризисом и «утратила состояние», все считали, что она обеспечена деньгами благодаря недавнему гонорару за одну из небольших книг32.

В конечном итоге Мартино включила гонорары в свои представления о профессиональном письме, получая особое удовольствие от сравнения своих финансовых достижений с вознаграждениями других авторов. Например, она отмечает в «Автобиографии», что «в целом заработала своими книгами около десяти тысяч фунтов»33, что подтверждают и ее личные финансовые записи34. В более приватном письме к Ричарду Генри Хорну, написанном на больничной койке в Тайнмуте в 1844 году, Мартино подробнее рассказала о своих доходах: «Я подсчитывала заработки (пока что они поступают медленно), и я нахожу их между пятью–шестью фунтами» – не так много, как предполагаемые тридцать тысяч фунтов Ханны Мор, отмечает она, но так или иначе – редкое достижение для любой женщины35. Тем не менее она также рассказывает Хорну, что «никогда не следила за деньгами пристально, избавляя себя от лишних забот, всегда требуя, чтобы издатели оглашали все условия». Учитывая подробный финансовый учет, который она вела и позже показала Джону Чепмену, может показаться, что она лукавит, но можно пока что принять это как допущение и задаться вопросом, почему Мартино принижала значение денег в своей публичной жизни и что она вместо этого хотела подчеркнуть.