. Оукли скорее не согласен с методами, которые рекламирует и советует молодежи Безант: журналист «поставляет издателю тысячу слов за два шиллинга», или эссеист и поэт пишет на заданную тему. «Нужно решительно выступить против набирающей обороты тенденции воспринимать труд писателя как попытку быстро удовлетворить запросы аудитории ради заработка». Для Оукли, как и для Карлайлаa, которого он цитирует, «настоящая книга выходит из огня в нутре писателя»120. Оукли саркастически добавляет: «Если бы я был издателем, которому предложили тысячу слов за два шиллинга, я бы предпочел заплатить четыре шиллинга, чтобы этих слов не видеть, и я бы выложил деньги и так и сказал»121. Безант и Оукли спорят о стиле жизни писателя, о методах работы и о том, что необходимо для создания хороших произведений, а также о представлении автора о самом себе и его самопрезентации. Их дискуссия предвосхищает модернистское различие между страдающим, одиноким художником и успешным автором среднего класса, но эта оппозиция еще не сформировалась.

Что касается привычного ныне противопоставления финансовых успехов художественным достижениям – в терминах Бурдье, успехов в «субполе широкого производства» успехам в «субполе узкого производства», – Безант не считает их конфликтующими. Обсуждая авторские права, он, правда, отделяет литературную ценность от коммерческой, но не рассматривает их как взаимоисключающие и не считает, что между ними можно установить какую-либо пропорцию. В «Сохранении литературной собственности» (The Maintenance of Literary Property) (1887), например, он заявляет, что «существует два вида литературной собственности». Один из них, «символизируемый Лавром», автор обретает однажды и уже не может утратить. Другой вид – это коммерческая собственность, которая может быть «не столь возвышенной и благородной». Она представляет собой прибыль от продажи произведений автора. Однако «автора могут лишить этой прибыли, как часто и происходит»122. В «Пере и книге» (1899) Безант опускает ссылку на коммерческую ценность как на «не столь возвышенную и благородную», но все же настаивает на том, чтобы авторы различали «литературную ценность произведения и его коммерческую стоимость. Между ними не должно быть никакой связи»123. Его подход избегает противопоставления высокого и популярного искусства, часто продвигаемого модернистскими писателями, или доли мира «экономики наоборот» в культурном производстве, который описывал Бурдье столетие спустя.

Почему Безант настаивает на отделении литературной ценности от коммерческой? Это стратегический риторический маневр: он рекомендует своим коллегам-авторам обращать внимание на коммерческие аспекты своей литературной собственности. Но я полагаю, что его мнение опирается на исторический анализ авторства XIX века. Безант признает, что многие стихи «наивысшей ценности» «публиковались в дешевых журналах» или «за сущие гроши»: «Мильтон получил за „Потерянный рай“ один фунт; Джонсон за „Лондон“ – десять фунтов; Оливер Голдсмит за „Векфильдского священника“ – шестьдесят фунтов» (обратите внимание, что эти примеры относятся к XVII–XVIII векам, то есть к допрофессиональной эпохе). Тем не менее после этих примеров не получивших коммерческого успеха литературных шедевров Безант добавляет: «…ощущение, что литература не должна быть даже отдаленно связана с деньгами», является «ложным и глупым предрассудком»: