– Так ты староверка что-ль?
Эээм…
– Не совсем, – я неопределенно повела плечом, – Это неважно. Лучше расскажи откуда ты сам будешь.
На лице парня расцвела блаженная улыбка.
– С запорожья я. У нас там знаешь как красиво? Аж дух захватывает! Только вот… – улыбка вдруг превратилась в печальную гримасу, – Я в плену уже лет пять, кто ж знает, что там в родных местах творится. Может теперь везде сплошная Монголия…
Не совсем понимая, стоит ли мне как-то подбодрить Антипа или нет, я опустила взгляд на землю, молча выказывая дань уважения его тоске.
Спустя несколько минут грустного молчания, парень вдруг остановился, и махнув рукой в сторону небольшого холма, на котором и располагались юрты приближенных каана, произнес:
– Ну, вот и пришли почти. Ты прости, мне дальше нельзя, а то стража взбунтуется. Так что дойдешь сама, хорошо?
Я кивнула.
– Спасибо еще раз за помощь.
Хотела еще сказать, что рада знакомству, но взглянув на заалевшие скулы парня, решила что не стоит. А то еще поймет не так – расхлебывай потом. Хватит! И так уже насверкалась голыми коленками – во! По шею!
Чинно склонив голову напоследок, я направилась вверх по дороге, попутно раздумывая над тем, как вернуться незамеченной. Но и тут повезло. К моему огромному счастью, постовой сегодня решил бессовестно нарушить свои обязанности, и уснул глубоким сном, прерывисто похрапывая на всю округу.
Довольно улыбаясь своей удаче, я прокралась к юрте, и с полным облегчения вздохом проскользнула внутрь, вовсю мечтая о том как умоюсь и упаду в мягкие объятия одеяла и подушки.
Однако не срослось…
За спиной раздался хрипловатый рокочущий голос, произнесший на чистейшем монгольском:
– Как погуляла?
Мое сердце испуганно забилось о грудную клетку в попытках вырваться и убежать куда подальше от этого нарочито мягкого тона, на деле не сулящего мне ничего хорошего…
ГЛАВА 5
К голосу прибавились медленные, до боли знакомые шаги, и вскоре я буквально каждой клеточкой тела почувствовала раздражение и гнев, исходящие от мужчины.
– Ты понимаешь мою речь? – пророкотал голос прямо над моей макушкой.
Я хотела ответить, правда… Вот только страх, липкой змеей пробравшийся до самой глотки, не позволял этого сделать.
До скрежета зубов неприятно признавать, но я боялась его. Боялась Хана. Такого знакомого и одновременно такого чужого… Сердце тянулось к нему с неимоверной силой, но вот инстинкты буквально вопили о том, что этот мужчина представляет для меня серьезную опасность.
Я не знала, что он может сделать со мной за неповиновение его приказу. Казнить нельзя помиловать – так было в сказке? Только вот в жизни есть вещи и похуже казни, и одно осознание этого вгоняло меня в дрожь.
Поняв, что я не тороплюсь отвечать на его вопросы, Хан медленно обошел меня по кругу, и склонившись прямо к моему лицу, рыкнул:
– Не прикидывайся овечкой, я знаю, что ты выучила наш язык!
Стиснув кулаки и до боли закусив изнутри щеку, я невольно отвела взгляд в сторону, не желая сталкиваться с полными бешенства глазами каана. Удивительно, но помимо страха я начала испытывать еще и дурацкое чувство стыда и несправедливости, ощущая себя шкодливым ребенком, пойманным взрослым на очередной шалости.
Ненавижу это чувство. Ненавижу ощущать себя беспомощной.
– Не отводи взгляд, Шулам!
А вот это было огромной ошибкой…
Меня буквально передернуло. Сделав шаг назад, я вернула Хану презрительный взгляд, и процедила:
– Не смей меня так называть! У меня есть имя!
Черная бровь взлетела вверх, а губы, перечеркнутые свежей царапиной, резко выпалили:
– Пока что ты не заслужила его, Шу-ла-м, – последнее слово было произнесено нарочито медленно, – Не будь ты упрямой ослицей, нарушающей мои приказы, то я бы вернул тебе его. Своим неповиновением ты сама лишила себя имени.