Иначе…

Даже думать не хочу. Выбирая между толпой насильников и убийц и Ханом, я выберу его. Как бы то ни было, но жить мне хотелось. И очень сильно. Настолько сильно, что даже собственная гордость и честь забились в самый край подсознания, и в испуге замерли там, прижимаясь друг к другу.

Быстро стерев пыльным рукавом злые слезы, я трясущимися пальцами принялась расстегивать пуговки на ярко-алом шелковом дээле. Не для кого мне сегодня наряжаться. Все это происходит не по моей воле…

Стянув платье, я забросила его куда подальше, и выудила из вещевого сундука самое простое и мрачное одеяние, которое у меня только было – темно-серый, выцветший от времени дээл из грубой ткани, без пояса и каких либо украшений – а по сути старый потрепанный халат на пуговицах, в комплект к которому шли тонкие синие шаровары, поеденные молью. Нацепив все это на себя, я подошла к бронзовому зеркалу, установленному на одной из тумб у входа, и холодно ухмыльнулась.

Посмотрим что ты скажешь на это, достопочтенный каан…

Дорожную пыль с лица тоже не стала стирать, решив что грязные разводы на лице прекрасно дополнят мой изысканный образ.

Пусть это в каком-то смысле было ребячеством… Но я почувствовала себя чуточку лучше, провернув этот финт с внешним видом. Не стану я для него выряжаться.

Закончив с переодеванием, я подошла к кровати, и опустившись на колени, откинула край покрывала. Боковая доска была частично испещрена множеством перечеркнутых палочек, отмеряющих, сколько дней я провела в этом времени. Проведя пальцами по царапинам, пересчитала дни, и вынув из волос серебряную шпильку, сделала на дереве еще одну насечку.

– С днем рождения, Кара, – тихо прошептала я, осознав, что в моем времени сегодня мне бы исполнилось восемнадцать.

Не так я мечтала встретить совершеннолетие…

От этих мыслей стало еще горше. Поправив загнутый край покрывала, я развернулась, и села прямо на пол, устало уронив голову на колени. К глазам упрямо подкрадывались слезы, но я раз за разом гнала их прочь, до боли жмуря веки и по привычке теребя пальцами родительский кулон, спрятавшийся под кузунгу и подвеской из магмы.

С того момента, когда кулон попал ко мне, я еще ни разу его не снимала, веря в то, что эта незримая ниточка связи с отцом поможет ему наблюдать за мной из мира духов. Я до сих пор находилась в неком смятении, ловя себя на мысли о том, что я вроде как больше и не круглая сирота. Но при этом очень странно было реально воспринимать отца, существующего лишь в мире духов…

Может я заснула или слишком глубоко погрузилась в свои мысли, но как-то не заметила появления Хана. Лишь сквозняк, тихо гуляющий по юрте, заставил меня приподнять голову. Скосив глаза в сторону двери, я тут же столкнулась с темным внимательным взглядом, который буквально приклеился к моему лицу. Мужчина замер на пороге, будто бы не решаясь сделать шаг внутрь.

– Чего ты там застрял? – не особо дружелюбно поинтересовалась я, забыв про акцент и интонацию, о которых постоянно талдычила Настасья, – Тебе приглашение вроде не нужно.

Сказав это, я снова опустила голову на колени.

Как-то все разом стало безразлично. Надоело. Я слишком устала бороться с превратностями судьбы. Хочет, чтобы я стала его постельной грелкой – пускай, убьет – тоже не худший вариант.

Дверь все же закрылась и тяжелые шаги медленно двинулись в мою сторону.

– Смотрю, ты готовилась к моему приходу, – тихо усмехнулся Хан, – Надо же… Действительно думала, что это оттолкнет меня?

Шаги остановились и сквозь спутанные рыжие пряди, занавесом закрывающие меня от мужчины, я разглядела как он присаживается на корточки прямо напротив меня.