По этой же причине замалчивается и переиначивается первозданная философия того, кого с некоторой условностью можно назвать индийским аналогом вышеназванных пророков – Сиддхартхи Гаутамы (Будды). Помимо прочего, он с материалистических позиций отрицал существование примитивно понимаемых бога, рая, ада, выступал за социальную среду, свободную от власти денег и прочих неодухотворённых вещей.

Многие религиозные деятели в соответствии с социальным заказом правящего класса угнетателей отличались и отличаются гонениями на знание и просвещение. Но ещё в раннесистемные времена, когда всё нахальнее звенело золото, а любое невежество всё агрессивнее прикрывалось именем Всевышнего, прозвучали даже теперь малоизвестные, но вещие слова основателя ислама пророка Мухаммеда: «Час занятий науками ценнее месяца занятий молитвами».

То далёкое человечество отличалось изрядной географической и этнографической разобщённостью. Несмотря на это, у него имелся единый цивилизационный посыл. У людей и народов, друживших или враждовавших или даже не знавших о существовании друг друга, насколько мы можем судить по историческим документам, было больше точек философского и практического согласия, чем несогласия. Была разносущность, но пока не было категорической разнонаправленности цивилизационного движения. Более того, этот посыл долго витал даже над системно-антисистемной борьбой, хотя, конечно, постепенно отступал перед нею, отодвигался её могучим социальным давлением.

Но было и нечто другое. Оно входило в борьбу увеличивавшимся фактором, пока не превратилось в её самодовлеющую базу. Отдельные парадигмы, выхваченные нами из огромных массивов религиозно представленных идеологических течений, не дают последним исчерпывающих характеристик. Для этого необходимо основательнее углубиться в них. В том числе для того, чтобы отчётливее представить фактор, который не только окрашивает борьбу, но порой меняет её смысл. Основоположники вышеперечисленных идеологий отразили начавшееся в античное время и закончившееся с рождением ислама политическое деление мира на Запад и Восток. Вот какие сферы мироздания основоположники олицетворяли, защищали, проповедовали, вот в границах каких миров желали духовного и материального единства, вот какое объёмное, но строго направленное развитие обосновали.

Скажем и будем правы. Это развитие-деление в двадцатом веке на наших глазах прошло точку невозврата. Оба мира удалялись друг от друга расходящимися курсами и сейчас уже движутся в противоположные стороны. Можно представить ситуацию по-другому: оба мира вошли в лобовое столкновение, не желая уступать друг другу. Прежней осталась только историческая канва событий.

Меньший мир, западный, весь 500-летний буржуазный отрезок своего развития единолично хозяйничал и разбойничал на планете. Разбой чужака не только не заставил Восток свернуть с собственной дороги, но вызвал пробуждение и восстание, находящиеся на стратегическом подъёме в течение последних ста пятидесяти лет. Великая Октябрьская социалистическая революция стала в 1917 году не просто частью, а ядром этого восстания. То, что ряд проявлений этого эпохального события носит западную форму, то, что оно получило огромный положительный резонанс и в западных странах, нисколько не противоречит закономерностям описываемого противостояния.

Революция грянула на геополитическом перекрёстке, где сталкиваются/разделяются оба планетарных цивилизационных потока. После неё это разделение обрело наиболее точный смысл, а заодно и перспективу воссоединения. Окончательно прояснилось ОСНОВНОЕ противоречие нашей эры. Оно вбирает в себя всю совокупность примиримого и непримиримого в человечестве. От противоречий внутри любого общественного организма до противоречий между разными организмами. От противоречий между индивидами до межгосударственных. От торгово-финансовых до религиозных. От абстрактно-философских до конкретно-политических. От межнациональных до межклассовых. От противоречий между культурами до противоречий между способами производства. Мы сводим сей почти бесконечный ряд в то самое основное противоречие – между