…Словом, тухлая беспристрастность не для нас. Суд истории пристрастен, в этом вся его соль. Можно и дóлжно стремиться к беспристрастности, непредвзятости в гражданской либо административной тяжбе между физическими либо юридическими лицами. В области уголовного права – это очень трудно, хотя тоже необходимо и достижимо. Политическое и военное судопроизводство уже почти не дают такой возможности; отрицание этого есть лицемерие – государства или человека. Применительно же к суду истории ТЕНДЕНЦИЯ всегда выходит на первое место и подчиняет себе. Тенденциозность есть неизбежная, важная, необходимая черта суда истории, всегда демонстрирующего классовый подход. Он венчает всё правосудие.

Настаивать на бесклассовости правосудия – настаивать на том, что мир был создан за шесть земных суток или что бывает зачатие от святого духа. Решение исторического спора зависит от того, чья тенденция (позиция) возьмёт верх – макрокласса эксплуатируемых или микрокласса эксплуататоров. Это и есть оценочный рубеж, отделяющий свет от тени, добро от зла, правду от лжи, рубеж исторической объективности, которая жестока постольку, поскольку стоит не над спором, а по одну сторону спора.

Как же достичь равенства и справедливости? Как обеспечить объективность?

Шутка, отдающая демагогией. Если имеется только объект, будет только объективность. Если же есть объект и субъект, то будет командовать только субъективность. Впрочем, кроме демагогии, тут налицо реалии, над которыми стоит подумать.

А думаем мы так: есть субъективность Бога (в религиозных текстах подтверждений хватает) и есть субъективность Сатаны (в подтверждениях не нуждается). Капиталистический суд, несправедливо засудивший антисистемника, по-своему объективен – не меньше чем коммунистический суд, безусловно несправедливый по отношению к системнику. Но! Правосудие, независимое от друзей капитала и зависимое от врагов капитала – а значит, НЕПОДКУПНОЕ, – обеспечивает под-лин-ные равенство, справедливость, объективность. С поправками, отклонениями в ту или иную сторону, обусловленными практическими социальными предпочтениями, вытекающими из любой мало-мальски антикапиталистической теории. Минимальность и невредность этих колебаний, в свою очередь, определяется тем, что объект и субъект должны быть плотно вмонтированы в диктатуру пролетариата или в другую, столь же антибуржуазную. Классовая диктатура правит во всех государствах. Эта аксиома даёт полноценное право словесно утверждать, что верен исторический вердикт, выносимый лишь антисистемой.

И такое же право материально утверждать это в повседневной жизни. Поэтому мы честны. Поэтому мы опасны для капиталистов.

Растоптав неугодное прошлое, угрожая неугодному настоящему, капитализм столь же рьяно выискивает крамолу неугодного будущего. Однако суть законов истории, заветы божественного бытия заключаются в том, что антисистемную истину не может извести самая изощрённая ложь отпрысков дьявола. Даже их упреждающие удары бессильны убить венценосную идею социального мироустройства: антикапитализм и его высшую точку – КОММУНИЗМ.

Не счесть бед и страданий, которые капитализм принёс и, к несчастью, ещё принесёт человечеству. Однако, каким бы неизбежным ни был ход всемирной истории, люди и народы никогда не примирялись и не примирятся с ненасытной, всепожирающей властью денег и барыша. Начинали они с разрозненных выступлений, слабо подготовленных с практической стороны, ещё слабее – с теоретической, а то и вовсе неподготовленных. Нередко эти выступления облекались в малоперспективные либо совершенно бесперспективные, ненаучные формы. Зрел капитализм и зрели борцы. Вызревали научные предпосылки