.) Иными словами, в царском правительстве непрерывные интриги носили не персональный, а структурный характер, а Витте был мастером интриги: он завел тесные связи с сомнительными персонажами из охранки, которых использовал в самых разных целях, но его подчиненным в министерстве финансов также поручалось подслушивать и записывать разговоры между его соперниками, эти записи Витте редактировал и переправлял царю. В 1903 году, после того как Витте десять лет занимал влиятельную должность на вершине государственной власти, где он подвергался неустанным нападкам со стороны конкурентов и общественности, критиковавшей его жесткую налоговую политику, Николай II наконец потерял к нему доверие, назначив его на должность председателя Комитета министров, носившую в основном церемониальный характер (как выражались современники, Витте «упал вверх»). Тем не менее он продержался во главе Министерства финансов целое десятилетие, что делает его одним из главных предтеч Сталина.

Витте подражал не только Бисмарку, но и его британскому современнику из Африки, алмазному магнату Сесилу Родсу (1853–1902), и смотрел на Дальний Восток как на свое личное имперское пространство [326]. С тем чтобы сократить путь из Санкт-Петербурга в тихоокеанский порт Владивосток, Витте построил южную ветку Транссибирской магистрали прямо через принадлежавшую Китаю Маньчжурию. Витте и прочие русские должностные лица воображали, что под лозунгом «мирного проникновения» они препятствуют расчленению Китая соперничающими с Россией империалистами (Великобританией, Германией, Францией), уже устроившими подобное расчленение африканского материка [327]. Другие русские должностные лица, считая, что за каждым завоеванием должно следовать новое завоевание с тем, чтобы защитить предыдущие приобретения, состязались за благосклонность царя, стремясь обогнать Витте в его слишком медленном проникновении в Китай. Военное министерство захватило, а затем взяло в аренду Порт-Артур (Люйшунь). Этот очень выгодный со стратегической точки зрения глубоководный незамерзающий порт находился на китайском Ляодунском полуострове вдающемся в Желтое море. Однако продвижение России в Восточной Азии, к которому приложил руку и Витте, привело к столкновению не с европейскими державами, которые настолько гипнотизировали петербургскую элиту, а с агрессивной, империалистической Японией [328].

Япония ни в коем случае не была державой уровня мирового лидера, Великобритании. Уровень жизни в Японии был где-то в пять раз ниже, чем в Великобритании, а японская экономика, как и российская, оставалась преимущественно аграрной [329]. Реальные заработки в Японии, выраженные в ценах на рис, в 1830-х годах, вероятно, составляли треть от британских, и это соотношение сохранялось и в начале XX века. Все же это означало, что во время скачка, сделанного Великобританией, реальные заработки в Японии росли теми же темпами, что и в ведущей державе [330]. Хотя Япония по-прежнему экспортировала в Европу первичную продукцию и сырье (шелк-сырец), в Азию она вывозила потребительские товары. Более того, быстро возраставшая японская торговля перемещалась преимущественно в Восточную Азию, где Япония вызывала всеобщее восхищение или зависть своим открытием того, что представлялось кратчайшим путем к модернизации в западном стиле [331]. Кроме того, Япония, как и Германия, быстрыми темпами строила военно-морской флот. (Консервативный модернизатор Бисмарк в свое время был самым популярным иностранцем и в Японии) [332]. Более того, Япония, будучи союзницей Великобритании, а не жертвой неформального империализма, шла во главе поворота Восточной Азии к свободной торговле – идеологии сильных. Япония победила Китай в войне за Корейский полуостров (1894–1895) и захватила Тайвань. Российский генеральный штаб, шокированный сокрушительной победой Японии над Китаем, уже в 1890-х годах начал составлять планы на случай военных действий против Японии. Но отчасти по причине нехватки разведданных о Японии, хотя главным образом вследствие расовых предрассудков, правящие круги России недооценивали «азиатов», считая, что с ними легко справиться