Иудушкины слова. Смесь гадостей в мой адрес с признанием правоты обгаженного. И это не единственное, что Троцкий по этому поводу сказал, в целом верно сказал:

"Было бы, в самом деле, слишком наивно думать, что сотрудничество Сталина с Гитлером основано на взаимном доверии: эти господа слишком хорошо друг друга понимают. Во время переговоров в Москве летом прошлого года германская опасность могла и должна была казаться не только вполне реальной, но и совершенно непосредственной. Не без влияния Риббентропа в Кремле, как сказано, предполагали, что Англия и Франция останутся неподвижны перед совершившимся фактом разгрома Польши, и что у Гитлера руки могут оказаться развязанными для дальнейшего движения на Восток. В этих условиях вопрос о союзе с Германией естественно дополнялся вопросом о материальных гарантиях – против союзника. Весьма вероятно, что инициатива в этой области принадлежала динамическому партнеру, т. е. Гитлеру, который предложил осторожному и медлительному Сталину взять самому "гарантии" вооруженной рукой."

"Осторожный и медлительный Сталин"… Осторожный и несуетливый – так будет правильней. И этот Сталин, настоящий Сталин, внимательно оценив все "за" и "против", принял взвешенное и единственно возможное решение – пойти на мир с Гитлером. Что-то типа "брестского мира", но не столь похабного (или "похабнейшего" – если ленинскими словами). Напротив, совсем не унизительного, очень даже выгодного. Мир лучше не Брестского – Тильзитского: как и в 1807 получаем новые территории (тогда – Финляндию и Бессарабию, теперь – часть Польши и Прибалтику), а за это лишь обязуемся не нападать на нового басурманина. Никакого военного союза, никакой блокады враждебных не нам государств – всего лишь дружественный нейтралитет. И никаких уговоров: сами все предложили, сами все дали – как у Миши.

Сталин вспомнил фразу из неопубликованной и даже не отданной автором в издательство рукописи – весь круг читателей книжки составлял только он да несколько чекистов. «Как ее – "Евангелие от сатаны?" Или просто "Сатана?" Хотя, сколько там было названий: больше, чем вариантов – тех было три и все сфотографированы. В самом деле: если автор интересен товарищу Сталину, то и рукописи не горят.»

Ему действительно нравился Булгаков, "Дни Турбиных" он смотрел во МХАТЕ больше 10 раз. И когда встречался с драматургами после разгона РААП^>73 и в преддверии создания Союза писателей сказал: "пьесы авторы-коммунисты пишут плохие, им надо поучиться у превосходного профессионала Булгакова".

«Интересно, когда Миша говорил, что на его вещи было опубликовано три похвальных отзыва и двести девяноста восемь "враждебно-ругательных", он мой отзыв посчитал? Наверное, нет – не опубликован. Дал бы указание… Но – не дал. Будь тот разговор сейчас, дал бы, конечно, но тогда, в тридцать втором.... Одно дело – что-то сказать в узком кругу; другое дело – сей круг расширить.... Так – просто слова, а так – государственная политика. "Соратнички" по большей части были живы, еще как влияли на большинство ЦК: можно ль давать им такую кость в зубы? Мол, Сталин против создания "социалистического искусства"? А ведь он – за, только решать, что "социалистическое", а что – нет, будут его люди, а не люди Троцкого. Не авербахи с прочими киршонами…^>74 И его люди (точнее те, кто войдет в их круг, в том числе благодаря сталинским словам "можно быть хорошим художником и не быть марксистом-диалектиком") должны смотреть на то, чтобы было не только "социалистическое" – но и "искусство". За которое перед потомками не стыдно. Не "