– Я сидела там вместе с этой мышью, – сказала я.

Ректор одарил меня очень недовольным взглядом, словно мне следовало стоять, не раскрывая рта лишний раз. Но надо же, он извинился передо мной! Не думала, что такие вот люди, ледяные гордецы, способны признавать свои ошибки.

Он очень испугался за меня – потому и кричал, чтобы выплеснуть этот страх.

Как только я это поняла, мне стало легче.

– Это не мышь, – откликнулся ван Аббик. – Это сумеречник, они часто пробираются в здания. Вы ему понравились, как видно.

Я улыбнулась.

– Возьму его себе. Он так решительно меня спасал. Простите мое любопытство, но что именно вы коллекционируете?

Ван Аббик улыбнулся в ответ. На мгновение мне стало жаль его – особенно, когда я вспомнила, как паук рассказывал о любви к Анне. Не придумал же он это все, явно позаимствовал чужие воспоминания.

– Дома и здания, – произнес он. – Их маленькие копии. В соседней комнате есть целый город.

Я понимающе кивнула, и жалость моя усилилась. Наверно, он очень одинок, раз посвятил себя такому увлечению.

Снаружи послышались шаги, и в комнату вошел человек в пальто, накинутом поверх темно-зеленого мешковатого костюма – по всей видимости, врач. В руке он держал саквояж с зеленым полумесяцем на боку.

– Здесь был паук? – заинтересованно спросил он. – Вы убили его?

Эван вынул из кармана пузырек и показал его врачу. Тот понимающе кивнул.

– Отлично. Еще один подвиг в вашу копилку, правда?

Эван усмехнулся и вздохнул.

– Лучше бы их не было, этих подвигов. Ладно, нам пора.

– А как паук узнал, что я имею для вас значение?

Домой мы возвращались в экипаже, похожем на старинный английский кэб. Еще вчера я и представить не могла, что вообще когда-нибудь увижу такой транспорт – и вот еду в нем, подпрыгивая на неровностях дороги.

Сумеречник сперва ехал у меня на плече, а потом перебрался в карман и там свернулся калачиком и уснул. Эван сидел рядом, и его лицо хранило прежнее спокойно-ледяное выражение.

– Такие пауки отлично чувствуют колебания магических полей, – ответил он. – Он понял, что вы не отсюда.

Ректор сделал паузу и добавил:

– Ладно, на самом деле он просто увидел вас с моими детьми.

– Как они? – спросила я.

Взгляд Эвана смягчился.

– Ждут вас дома. Хотели плакать, потом передумали.

– Это правильно, – улыбнулась я. – Все ведь хорошо кончилось. А как, по-вашему, я должна была понять, что это не ван Аббик, ваш старый друг, а паук?

Эван смахнул пылинку с серебряного перстня на левой руке. Камень в оправе был насыщенно-фиолетовым, и изредка в его глубине проступала молочная белизна.

– Он мне не друг, это во-первых. А во-вторых, если в доме появляется сумарнский паук, то прямо над дверью можно увидеть серебряное свечение. Легкое, почти незаметное, но оно есть.

– Ну конечно, – я выразительно завела глаза к небу. – Никто из местных не догадался, что хозяина магазина спеленали, а я прямо должна была это знать!

– Мейм Лери, вы снова начинаете? – в голосе Эвана хрустел лед. – Кажется, я извинился.

– Кажется, вы очень испугались за меня, – негромко сказала я.

Эван отвернулся. Некоторое время он смотрел в окно, на заснеженный город, который весело готовился встречать новый год, а потом сказал:

– Да, я испугался. И не хотел принести детям ваши высушенные останки.

– Часто вам приходится совершать такие подвиги? Тот врач сказал…

– Часто, – неохотно ответил ректор. – Потом чувствую себя пустым стаканом с молоком по стенкам. Чем больше трачу сил, тем потом тяжелее с проклятием.

Я понимающе кивнула. Сумеречник шевельнулся в кармане и вздохнул.

– Что вы делаете, чтобы восстановиться? Как я могу вам помочь?