Да такая сомнет и не заметит!
Но страшнее всего было то, что сейчас поднималось за спиной Эвана. Облик Винсента ван Аббика раздувался, растягивался во все стороны. Что-то прорывалось сквозь его оболочку, которая уже утратила всякое сходство с человеком. Я видела сотни разъяренных глаз и извивающиеся туманные пряди тьмы, которые текли к ректору.
– Эван! – закричала я. – Сзади! Берегись!
Для него мой вопль во всю глотку был тише мышиного писка. Гора мрака, которая возникла на месте ван Аббика, готова была поглотить его, утянуть в свою дымную сердцевину, в которой просвечивал далекий огонь.
– Сзади! – крикнула я.
Не глядя, Эван что-то швырнул себе за спину, и тьма содрогнулась, как от тяжелого удара. Летучая мышь сделала круг по комнате и, пролетев над головой ректора, выплюнула пламя в сторону того, что совсем недавно было ван Аббиком. Струя огня ударила в один из глаз, и чудовище взвыло.
– Умница! – радостно похвалила я. – Если выживем, дам тебе вкусняшек!
Летучая мышь торжествующе взвизгнула и пошла на новый заход. Еще один плевок огнем – и очередной глаз закрылся. Хотелось надеяться, что навсегда.
Эван наконец-то обернулся к тьме, встал с ней лицом к лицу. Он смотрел со спокойным, даже презрительным выражением, словно дымящийся чернотой ужас был чем-то вроде лишайного кота.
– Я так и подумал, – пророкотал великан. – Дунд-навайне.
Я понятия не имела, что это: название чудовища или очередное заклинание. Летучая мышь шарахнулась в сторону и улетела в другой конец комнаты, отказываясь атаковать. А Эван небрежно провел рукой по воздуху, словно стирал тряпкой надпись с доски.
В комнате поднялась такая вонь, что я почти потеряла сознание. Летучая мышь запищала – завалилась набок, заскользила вниз, упала в кресло, которое теперь было размером со стадион. Я сползла с нее, и летучая мышь толкнула меня головой в плечо.
А тьма начала таять. Невидимый ветер рванул к ней, сдувая клочья черноты, развеивая их по комнате. Вскоре Эван нагнулся, что-то подхватил с пола и, вынув из кармана сюртука пузырек с деревянной пробкой, отправил находку внутрь, в золотистую жидкость.
Наверно это был тот самый мед, в котором смолят фей. Не хотелось проверять.
Потом он убрал добычу в карман и обернулся к нам с летучей мышью. Сейчас в его взгляде не было ничего, кроме усталости и пустоты, словно я умудрилась очень сильно его разочаровать.
Мне сделалось не по себе. Я старательно отогнала это чувство – в конце концов, я ни в чем не виновата, и все это время пыталась сбежать из плена. Сам бы пообдирал этот дурацкий картон, пробираясь на свободу.
Ректор прошел к нам, присел на корточки рядом с креслом, и я с ужасом вспомнила, как в сказках говорили про “на одну ладонь посажу, второй прихлопну”. Но великан лишь вздохнул, простер ко мне руку и произнес:
– Фиранто!
Мир содрогнулся от его голоса и заструился прочь. Вещи в комнате зашевелились, потекли вниз и в стороны – они становились маленькими, а я росла. Вскоре комната приняла обычные размеры, а я увидела Эвана не великаном, а обычным человеком нормального человеческого роста.
Все кончилось.
Некоторое время я могла только дышать и смотреть на ректора. Его лицо, разгоряченное сражением с чудовищем, постепенно приобретало привычное ледяное выражение.
Ректор был раздражен.
Ректор был зол, и он злился на меня.
– Почему с вами одни проблемы, мейм Лери? – холодно осведомился Эван. – Как вы умудряетесь влезать в неприятности вот так, налегке?
***
Первым, что я ощутила, была обида. Очень острая обида ребенка, которого ни за что ни про что ранит взрослый.