Я попробовал, но не смог это есть, и был наказан вскоре за свою разборчивость. Старшина что-то уплетал и шофёр тоже. Оба эти придурка ничего не объяснили третьему придурку (т.е. мне), что нам предстоит этой ночью.

Я должен был сменить этого старшину и быть помпотехом. Все штатные служаки телеграфировали «сильное носовое кровотечение», чтобы свалить на равнину. Старшина спешил сдать вахту мне и быстрее уехать в Баку, чтобы встретить Новый Год с невестой. Хозяева предупреждали о непогоде, снегопадах и ветрах, предлагали заночевать. Да куда там… Я не вмешивался, так как был на момент встречи подчинённым этого болвана.

Итак, с чемоданом, без еды, в шинели, (старшина-гадёныш был в овчинном армейском тулупе) двинулись в ночь на точку.

Начался подъём. Лёгкий, тихий новогодний снежок постепенно густел и стал кружить… Редкие огни деревни просто таяли где-то внизу. Появился ветерок. Улавливалось его подвывание в расщелинах. А снег всё гуще. Дорога от обочины отличалась меньшим провалом в снегу.

Я впервые попал в горы и. начал задыхаться от перенапряжения. Потом добавился какой-то дикий, опустошающий тело и душу голод. Усталость. Почти полная обессиленность.

Старшина знал дорогу, он провёл год на точке. Но на плоскогорье могли и заблудиться ночью. Не буду живописать детально. Врать не буду – страшно и одиноко. Старшина начал бормотать: «скоро огни роты», но не слишком уверенно.

Я огни видел по всем сторонам горизонта, они дрожали. Так впервые я узнал прелесть зрительных галлюцинаций.

Сколько километров по серпантину и плоскогорьям до роты не знаю. Примерно думаю 10—15. _..

Приближался рассвет. И вдруг они с шофёром заорали: «Огни, огни!!» Действительно, это был свет окна казармы (кухни). Двинулись вперёд бодрее и вдруг огни исчезли. Чувство отчаяния охватило нас, но все молчали. Это была небольшая лощина – спуск перед последним подъёмом и вскоре огни возникли вновь. Ура!!!

Никто нас не встречал, хотя была добрая традиция встречать подобных безголовых компотом.

Никто не знал об этом ночном переходе. Связи с деревней не было. Последние несколько сотен или десятков метров никто не мог передвигаться вертикально. Ползли гуськом.

Вползли на кухню. Дневальный спал как дитя, обнимая автомат и никому не мешал и ему не мешали. В обычных условиях дневальный без автомата; только штык-нож карабина, а здесь особый режим (усиленная охрана спокойного сна дневального).

Котлы из-под каши, залитые водой для отмывания, стали большой удачей. На стенках котла была каша… •

Больше не помню абсолютно ничего. Уснули, свалившись на кухне. Благо, там было тепло.

Год в горах – время словно застыло. Каждый день одни и те же лица. Если б только лица – были и рожи.

Группировка, например, с вожаком и подхалимами. К ночи лучше не вспоминать.

Впрочем, однообразие жизни в высокогорной точке иногда нарушалось запоминающимися эпизодами.

Главный из них – это случай в столовой, но об этом позже.

Отдельная рота, куда я был прикомандирован, была, в основном, из старослужащих (3 года службы).

Я прибыл к Новому Году. Заносы на дорогах отрезали «точку» от остального мира. Пейзаж унылый и одновременно грозный – бесконечные цепи гор.

Только Арарат из двух вершин всегда выше пелены облаков, закрывающих Араратскую долину. Араратская долина – это Армения, а Большой и Малый Арарат и часть долины оттяпаны Турцией. За той стороной и надо было наблюдать не визуально, конечно.

Какие развлечения были? Никаких. Правда, всю зиму после отбоя в казарме крутили (смотрели из коек) один и тот же фильм. Авто связи с Большой землёй зимой не было. Крутили и задом наперёд, и произвольно чередуя части и т. д. Самое смешное, что я не помню, как и все, ни одного кадра из него.