Теперь особая история, связанная с моими Йошкар-Олинскими товарищами и происшедшая в 80-е годы. Мы жили тогда под Москвой в Пушкине. Мой соученик по начальной школе Боря Булыгин позвонил, сказал, что обратился к Гере Огородникову за помощью. Помощь была нужна ещё одному нашему соученику уже по техникуму Володе Чернову, в то время работавшему Главным инженером Иркутского объединения электронных заводов. Володю арестовали по ложному обвинению в злостном загрязнении реки Ангары. Ему грозили суд и тюрьма. Гера трудился тогда в журнале «Крокодил» техническим редактором. А это орган печати ЦК КПСС. Гера отфутболил просителя, после чего Боря позвонил нам с Ниной.

С этого момента и закрутилась эта история по вызволению Володи из следственного изолятора. Когда Чернова арестовали, Боря анонимно посылал его семье деньги все полтора года пребывания Володи в СИЗО. Мне почему-то верили в Министерстве электронной промышленности. Начальник главка давал мне документы, полностью реабилитирующие Чернова. Я с сыном Мишей мчался в аэропорт Домодедово к регистрации и отдавал бумаги любому человеку с честными глазами для оправки в Иркутск.

Канал связи работал безотказно. Подключили авторитетнейшую «Литературную Газету», там нашлись одноклассники жены моего двоюродного брата.

Началась борьба за свободу Чернова.

Путь к свободе Чернова был труден. Начальник Главка, надев все ордена, ходил в прокуратуру. Ответы стандартные: «Вина Чернова доказана материалами дела». На наши письма и документы отвечали так же. Круг замкнулся. Стандартная отписка.

Нина тоже ходила на приём в Прокуратуру РСФСР к надзирающему прокурору по Иркутску. Очередь в предбаннике была большая. Кричащую громко женщину увезли санитары. Нормальная была практика судебной психиатрии.

Нина спрашивала у щеголеватого прокурора с массивным золотым перстнем на пальце, почему он не обращает внимания на грубейшие процессуальные нарушения в ходе следствия. Известно, что грубые нарушения УПК могут привести к закрытию дела решением прокурорского надзора.

У прокурора Нина разошлась и пригрозила ему всеми известными карами, забыв, куда только что увезли разбушевавшуюся посетительницу.

«Известно ли всё, что Вы изложили, иркутскому прокурору?» – спросил её визави. «Не знаю» – ответила Нина – «это же Вы только что вернулись из Иркутска, где были с инспекцией». Ему всё было до фени.

Обвиняющая сторона дошла до полного идиотизма. Паршивые торты при чаепитии в обществе с Бассейновым инспектором в день его рождения квалифицировали как взятку за «правильный» анализ промышленных стоков завода в Ангары, якобы загрязняющих Байкал, хотя Ангара вытекает из Байкала и не может его загрязнять!

Дали документы в газету «Социндустрия». Спецкор приехал в Иркутск и медленно, но дело сдвинулось с мертвой точки.

Тут пришёл Горбачёв и старые партийные следственные кадры зашевелились и, чтобы не рисковать, быстренько по решению Верховного Суда РСФСР выпустили Чернова и директора предприятия, который тоже был арестован по этому делу.

Чернов встретил в городе своего следователя Гамелуша (это не ругательство). На вопрос, зачем он сделал эту тупую, примитивную фальсификацию, тот ответил: «Против твоей и директора завода фамилий был спецзнак раскрутить уголовное дело». Спецзнак – это знак от административного органа Иркутского обкома КПСС.

Обкомовцы Иркутска отомстили двум варягам из Марийской АССР, которые навели на заводе порядок и давали план.

Вся эта компания из административных органов обкома и их подчинённые в «независимой» прокуратуре были либо пьяными, или в похмельном угаре. И это не преувеличение.