В ветеринарке всё прошло хорошо, прививку сделали, и мы поехали обратно на троллейбусе, который в этот раз довёз нас прямо до дома.

У меня был одноклассник – Кирюша. Несмотря на юные годы, примерно к пятнадцати годам у него нарисовались чёткие залысины. Было совершено ясно, что к 30-ти Кирюша облысеет, как коленка, а пока его затылок и макушку заселяли буйные кудри. Он был худой, подвижный и никогда не затыкался. Сейчас это называют коммуникабельный или гиперактивный.

Кирюша всем рассказывал, что мечтает стать гинекологом. Мы с девчонками смеялись и строили версии, зачем ему это нужно. Мальчишки его не воспринимали и местами презирали, но на нём это никак не сказывалось, ему всё было пофиг.

Как-то раз мы отправились на экскурсию в Москву. Теперь я понимаю, что вообще-то это был настоящий подвиг наших учителей – ехать из Душанбе на поезде три с половиной дня в толпе семиклассников. В толпу брали не всех, нужно было состоять в комсомоле и хорошо учиться. Мы, конечно, все быстро повступали, и с учебой к этому времени у меня почти наладилось.

В то время по телеку шёл первый турецкий сериал «Королёк – птичка певчая», понятное дело, про любовь. Любовные вопросы сильно волновали нас в то время. В сериале было два главных героя, влюблённые Феридэ и Кямран, а ещё была соперница и разлучница – вдова Нериман, или Жёлтая Магнолия.

Я тогда красила волосы в блондинку, и, так как часто это были подручные средства, то цвет волос у меня отливал желтизной. Кирюша звал меня «моя Жёлтая Магнолия», чем вызывал много ответных бурных чувств, в том числе дружеские побои.

В поезде по пути в Москву было весело. Мне повезло – я обитала на нижней полке плацкартного вагона. Кирюша был сверху и постоянно создавал броуновское движение: слезал, залезал, нёс бесконечно прекрасную чушь и всех веселил.

Столик, как всегда, был общий, заставленный нашими запасами на долгую дорогу. Стаканы в подстаканниках весело позвякивали по ходу движения. Несмотря на всю эту суету, я старалась заснуть и вроде заснула.

Кирилл потянулся с верхней полки за чаем, но что-то пошло не так. Стакан в подстаканнике грохнулся об алюминиевый край стола, отскочил и, как из маленького вёдрышка, окатил моё лицо тёплой и сладкой жидкостью. (Спасибо, что не кипяток!) Я, конечно, стала орать как блаженная.

Кирюша опять завёл своё:

– Жёлтая Магнолия! Прости, я нечаянно, только не убивай! – он быстро соскочил с полки и помчался в другой конец вагона.

Я, конечно же, простила. Но эту историю мы ещё долго вспоминали, до конца школы.

Раз тема пошла про подруг, расскажу ещё и про Иришку. С Ирой мы стали дружить с пятого класса, нас посадили вместе за четвёртую парту. Сейчас уже плохо помню, но, похоже, Ирка была у нас новенькая, недавно переехала в новостройку в нашем районе. Новичкам требуется закрепиться, познакомиться с кем-то, подружиться, а тут я.

У меня в классе подруг не было, только Томка Бровкина, но она не в счёт. Дружба за печеньки – не считается. Я была свободна, и нас посадили вместе. Наверное, это Галина Ивановна придумала, наша классная, стратег человеческих душ. Мы стали ходить с Иркой сначала на переменах, а потом друг к другу в гости. Чаще я к ней: моя мама не очень любила, когда гости.

Ира мечтала уехать в Германию, тогда многие уезжали из Таджикистана, но для этого были нужны немецкие корни. А у Иры были русско-белорусско-украинские. Не подходит. Правда, был отчим, мы его звали Женька. Это был высокий, грузный мужчина с пшеничными усами и розовыми щеками. У Женьки была совсем не подходящая ему немецкая фамилия – Бах. На неё-то и были все надежды.