— Нэн, следи за языком, — строго говорит Мэри.

— Ты тоже! — вспыхиваю я.

Она мне не мать, равно как и Джордж мне не отец. Но вот она, моя сестра, — вся такая мягкая и красивая, — сидит у окна, наслаждаясь неприхотливым досугом и отсутствием престижа. Придворные мешают ее с грязью, но у нее есть всё, что нужно для счастья — король и любовь отца, которую не нужно каждый раз заслуживать заново.

Мэри смотрит на меня прекрасными золотистыми глазами, а мне вдруг хочется их выцарапать. Я сама себе противна, но ничего не могу поделать.

— Нэн… — вздыхает сестра, хмурясь под моим взглядом.

— Не называй меня так! Я не ребенок!

Я вскакиваю, отбрасывая лютню.

— Так не веди себя, как ребенок.

— Уж лучше как ребенок, чем как шлюха!

Боль расцветает на лице сестры. Произнося последние слова, я ожидала… Чего? Триумфа? Мне должно было стать лучше, но вместо этого стало хуже. Будто гадкое слово, сказанное мною Мэри, отпрыгнуло от нее и ударило мне в висок.

Сестра молча протягивает мне лиф, а я фыркаю, стараясь скрыть стыд, и ухожу, оглушительно хлопнув дверью.

Подписаться на автора:

4. Глава 4

Гринвич, февраль 1523 года

Мои дни тянутся медленно, как медовая патока. Королева всё чаще ищет уединения, подпуская к себе лишь приближенных, и я слоняюсь по дворцу, будто призрак. Не знаю, куда себя деть. Мое главное развлечение — наблюдать за полосками дождя на окнах.

В небольшой душной комнате, где придворные развлекаются картами, сыро и многолюдно. Люди избегают непогоды точно так же, как избегают меня.

На мне серый лиф, который я неумело переделала под более английский стиль. Я кое-как скрыла лилии черными бархатными аппликациями в виде быков. Это должен был быть герб Болейнов, но получилось паршиво, и быки похожи на бешеных кабанов.

Я просто хотела проявить солидарность. Отец всегда говорит, что «Болейны держатся вместе», но, если честно, это самый лживый девиз, который я слышала.

Сам отец в Испании с дипломатической миссией — он должен заручиться поддержкой императора, племянника Екатерины, в грядущей войне с Францией. А наша мать, молчаливая и печальная, кочует по Англии, навещая своих родственников Говардов. Братьев и сестер у нее так много, что этот круг почета может длиться целый год, а потом ничего не мешает ему начаться заново.

Мэри со мной не разговаривает. Не то чтобы я ее в этом виню. Джордж сидит за игральным столом и старательно делает вид, что меня не существует. Его чернильный камзол настолько же гладкий, насколько сам он помятый с похмелья.

Брат отводит глаза, когда чувствует, что я смотрю. Зато Генри Норрис уставился на линию моего несуществующего бюста. А рядом с ним хмурит густые брови Джеймс Батлер, мой будущий муж. Единственный, на кого я не хочу смотреть.

А в дальнем конце стола находится тот мужчина с кентским акцентом, имя которого я никак не могу вспомнить. Он одет в зеленое, будто современный Робин Гуд. И он щурится, когда перехватывает мой взгляд. Я спешу отвести глаза, но уже поздно — похоже, он меня заметил и узнал.

— Анна!

Он выпрыгивает из-за стола и подлетает ко мне. Его движения полны скрытой силы и гибкого изящества.

— Не видел тебя с тех пор, как свалился со стены в Хивере, — он широко улыбается. — Между прочим, сломал тогда палец ноге, и всё из-за тебя!

Я проглатываю ком тщеславия. Вообще-то, он видел меня уже много раз, но просто не помнит. Или намеренно делает вид?

Он скрещивает руки на груди, вздергивает подбородок и оценивает меня своим убийственно-синим взглядом.

Кажется, он ожидает, что я его узнаю. Я давлю виноватую улыбку.

— Простите, сэр, но я вас не помню.