Тень скользнула через открытое окно и встала за спину отдаленного ошгарика, что всё это время только следил за боем. Шум тени, казалось, был готов оглушить любого и также оставался неразборчивым. Солнцу казалось, что тень убьёт ошгарика и отвернулся.

Через секунду тот ошгарик, вдруг встал в полный рост и выдал несколько громких слов:

– Ка-шка шкава ша ха шиа-хака!

Солнце с удивлением обернулся обратно. Тень исчезла и снова стало «тихо».

Остальные повернулись к нему и затараторили, но он поднял руку и добавил:

– Ш-шака! Ква-ка, вакаша ха ша квака-ка!

Они все посмотрели на Солнце, в их взглядах больше не было злобы, по строению их лиц было сложно сказать, что они сейчас испытывают, да и по электромагнитным волнам работы их мозга тоже – их мысли совершенно не понятны! Ошгарик-оратор поднял на Солнце иссохшую руку:

– Шиа-хака! Шиа-хака! Шиа-хака!

Остальные подхватили и стали кричать хором:

– Шиа-хака! Шиа-хака! Шиа-хака! Шиа-хака! Шиа-хака!!! Шиа-хака!!!

Солнце стало не по себе, его жёсткую шкуру пробило холодом. Он не мог отделаться от ощущения, что этим словом они обращаются к нему.

– Убирайтесь! – заорал он и они умолкли.

Возникло недолгое молчание. Солнце ударил щупальцами по полу и холл вздрогнул грохотом:

– Вон! Убирайтесь!!! – прокричал он.

Ошгарики засуетились и побежали из холла в Сад. Только ошгарик-оратор не послушался его. Когда все остальные ушли, тот опустил голову, расставил в стороны открытые ладони и произнёс:

– Ква-ка ша кваха, шиа-хака. Ошква хаква ша-а ка, – и только после этого покинул холл, но медленно, не поворачиваясь к Солнцу спиной и оставаясь в своей странной позе.

Когда они скрылись в растительности, Солнце закрыл за ними дверь, затушил все факелы и направился в коридор, из которого доносились звуки боя. Там было уже тихо, он ускорился и замедлил шаг, только когда впереди показался свет фонарика. Фонарик лежал на полу и слабый свет освещал место битвы.

Свирэд и Харда лежали навзничь с открытыми глазами и дрожали, тут и там лежали ошгарики, явно уже мёртвые со страшными резанными ранами, источающих кислый металлический запах и темно-зелёную кровь. Двое уцелевших амфибий ползали по полу, не в силах встать, и вцепились в Свирэда гибкими челюстями с рядами крохотных редких зубов. Солнце вздрогнул при виде подобной картины, как вдруг один из ошгариков завился, поднялся в воздух и умолк. Второй дикарь посмотрел в сторону, где в углу висело в воздухе тело моллюстрига и попятился к выходу. Солнце схватил его щупальцем и бросил в коридор.

– Ох-хо! – раздался голос Груммпира, подлетевшего в центр комнаты из боковой двери, – Солнце, не ожидал тебя здесь увидеть, хо!

– Что с ними?! – вскрикнул Солнце, подбежав ближе и глянув на Свирэда и Харду.

Груммпир подлетел к Харде и склонился над ней, положил своё щупальце ей на лоб:

– Ошгары удивительные создания, охо… – он посмотрел на Солнце, – Эволюция наградила их излишней регенерацией, коротким сроком жизни и нейротоксичной слизью, хо-хо… Встав на путь разума их вид частично утратил свои способности, но стоило им снова опуститься до уровня племени, как приглушённые механизмы снова активизировались. Можно сказать, что их токсичность обратно пропорциональна их интеллекту, хо, хо – и так каждый раз, ох!

Солнце напряжённо сглотнул, воздух в комнате показался ему на удивление холодным:

– Они выживут?

– Ох-хо, конечно! – как ни в чем не бывало ответил Грумппир.

Солнце услышал знакомые частые шаги в коридоре и обернулся, в комнату вбежала Касарай с большим ящиком и поставила его на пол. Груммпир силой телекинеза разложил его, достал один из инжекторов и вколол его в кожу Харды между чешуек, тоже самое повторил и со Свирэдом. Они очень скоро перестали дрожать и их глаза с облегчением прикрылись. Харда слабо зашевелилась и Груммпир дал ей выпить глоток жидкости из маленькой фляжки того же ящика.