– Спасибо тебе молоток – кончай работу.

Молоток успокоился. А кучер стоит, смотрит, на Егора с удивлением, даже рот открыл.

– Удержал добрый молодец, инструмент, значит твоим ему быть. А откуда ты слова волшебные знаешь?

– Так, старуха мне топор волшебный подарила и слова такие сказывала.

– Ну, раз так, то садись в карету, поехали к моему барину, – сказал кучер. – Видно он заждался меня.

Сел Егор в карету едет, а сам думает:

– «Сделал мост плохой, пришлось старуху на хребту через реку переносить, а починил колесо, теперь меня карета везет. Хорошо быть настоящим мастером».

Ехали – ехали, да приехали. Стоит усадьба красоты необыкновенной. Вокруг лужайки стриженные. Дорожки подметенные. На клумбах цветы не виданной красоты цветут. На высоком крыльце барин стоит и трубку курит, да в трубу подзорную глядит, свои поместья осматривает.

– Где это ты Трифон, столько дней пропадал? Я уж было подумал, тебя разбойники в лес утащили, аль волки дикие загрызли.

– Так ваше благородие, в карете колесо испортилось. Тут вижу, добрый молодец идет, он мне колесо и помог починить. Мастеровой он, наверное…

– Напои, да накорми коней, карету в сарай поставь, да с добрым молодцем жалуйте ко мне в кабинеты. Поговорить желаю, – сказал барин, и ушел в усадьбу.

В ту пору дочке барина Меланье исполнилось восемнадцать лет. Девушка выросла вдали от людей. Красивая – свет не видывал! Характер кроткий, спокойный. Душой как раз под стать Егору. Привел кучер Егора к барину в кабинеты, да и говорит:

– Руки золотые у добра молодца. Жаль только горб на спине, так бы дочери вашей хороший муж мог бы быть.

Барин осмотрел Егора и говорит ему:

– Не тебе Трифон, о моей дочери беспокоиться. Коль добрый молодец, мастер великий, то горб ему не помеха ни для любви, ни для промысла! На работу его смотреть будут и за неё платить. А с горбом или без, народу все едино!

– Простите барин, не подумал, – отвечает за него кучер. – Давеча, как колесо к карете прилаживал, он мне шкатулку показывал – резную – красоты невиданной. В ней барин, жемчуга и камни самоцветные хранить, а он дурачок соль в ней держит.

– Покажи шкатулку, – спросил барин Егорку. – Правду мой кучер говорит, али врет!?

Егор, достал из торбы шкатулку да подносит барину. Тот как увидел, так у него сразу пенсне упало на ковер. Кучер склянку поднял, да барину подает и говорит:

– Купить я хотел шкатулку эту ваше благородие, так не продает он. Говорит бесценная она.

– А коли я тысячу дам, – продашь?

– Не продам, – говорит Егор.

– А десять тысяч, – спросил барин.

– И за десять тысяч не продам, – ответил Егор. – Дорога она мне не ценой, а тем, что память это от деда. А дед мой был великим мастером. Память о нем в шкатулке этой.

– А если я свою дочь Меланью, за тебя замуж отдам – продашь мне шкатулку, – лукаво пошутил барин.

– Нет, не продам, – сказал Егор. – Я, жениться еще не имею желания, ибо мне надо ремесло освоить, чтобы жену крепким рублем радовать.

В это время в кабинет входит Меланья. Как увидел Егор девушку – сразу влюбился. Сердце забилось, словно голубка в клетке. На лицо румянец проступил. Дыханье подперло. Девушка больно собой хороша. Дочка барина, увидев Егора, тоже к нему, воспылала чувствами. Парень то кучеряв, светловолос. Ликом светел, да пригож, словно с картины писаной сошел. Жаль только что на спине его горб.

– Значит, не продашь, мне шкатулку? Ну, тогда заточу я тебя в темницу. Буду держать до той поры, пока не надумаешь мне продать.

Заточили слуги барина Егора в темницу. Бросили на сырой пол. Да следом двери заперли.

Сидит Егор в темнице, только луч света в маленькое окошечко попадает. Вдруг из норы крыса появляется. Смотрит она на него жалобными глазами, усами шевелит. Пожалел Егор её, достал последний кусок хлеба. Отломил половину и ей подал. Крыса схватила кусок, да в нору. Через минуту снова прибежала и опять на Егора смотрит, усами шевелит. Дал теперь Егорка крысе картошку. Схватила крыса картошку и снова утащила в нору. Сидит Егор ест лук, солью посыпает, и плачет.