– Что ты плачешь, добрый молодец? – спрашивает крыса человечьим голосом.

– А как мне не плакать. Пошел я дело свое искать. Хотел стать великим мастером, чтобы промыслом на жизнь свою зарабатывать. Да вот горб себе нажил, да в темницу попал. Барин меня до тех пор заточил, пока я ему шкатулку не продам.

– Какую шкатулку, – спросила крыса удивленно.

Егор достал из торбы шкатулку и показывает.

– Да, добрый молодец, не видеть тебе света божьего до конца дней твоих. А ты продай – это же безделица деревянная и жизни твоей не стоит!

– Нет, не продам, – сказал Егор. – Мать наказывала хранить пуще своего сердца. Видно придется мне всю жизнь в этой темнице теперь просидеть.

– Не печалься и не кручинься. Нет худа без добра, а добра без худа! Сделай такую же и продай её барину, ты же сможешь. Он тебя домой отпустит, – сказала крыса.

– Не умею я, – ответил Егор и заплакал пуще прежнего.

– Не переживай так. Коль спас ты меня и моих деток от голодной смерти, подарю я тебе добрый молодец нож волшебный. Как скажешь заветные слова, он тебе поможет, любую вещ вырезать. Любой узор создать. Только учти – его в руках удержать надо!

Притащила крыса из норы раскладной нож. Егор взял его в руки, и хотел было сказать с Богом, но промолчал.

– А что заветные слова узнать не хочешь, – спросила крыса.

– Я их знаю, – ответил Егор улыбаясь.

– Ну, тогда с Богом, – сказала крыса и исчезла в норе.

В этот миг двери загрохотали и в темницу, где сидел Егор, вошла дочь барина Меланья.

– Как спалось тебе добрый молодец, – спросила она и, развернув рушник, положила перед ним хлеб, сыр, кусок мяса, да стакан молока. – Батенька велел покормить тебя, чтобы ты добрый молодец, от голода не умер.

– Меня матушка Егоркой кликала, – сказал он. – За что папенька твой меня в казематы холодные заточил? Я же не преступник.

– Уж больно Егор, папеньке твоя солонка в душу запала. Говорит подарок царский, такой можно и королеве подарить. И дочери как подарок свадебный, чтобы она драгоценности да кольца с серьгами хранить в ней могла.

– Эх, мне бы дерева кусок. Я бы папеньке твоему, новую шкатулку сделал. Авось получится у меня?

– А сумеешь, – спросила Меланья и ласково улыбнулась.

– А если не делать ничего, так ничего и не получится. Попробую, чай за это папенька твой казнить меня не станет.

Ушла девушка, оставив Егорку в одиночестве. А крыса тут как тут.

– Что девчонка хотела?

– Еду принесла, – сказал Егорка.

– Хлеба дашь?

Отломил ей Егор хлеба, а сам чуть не плачет. Слезы рукавом вытирает.

– Что не весел добрый молодец, – спросила крыса.

– Как мне веселиться, если я ни разу не пробовал в руках ножик держать. Я ничего делать не умею.

– Не кручинься, – говорит крыса. – Когда к делу приступишь, тогда и узнаешь, к чему твое сердце тягу имеет.

Схватила крыса хлеб да убежала.

Поел Егорка, попил молока да хотел прилечь на солому, как тут двери в темницу отворились, и на пороге появился кучер. Заносит чурку из грушевого дерева и ставит перед арестантом.

– Тут мне дочка барина сказала, чтобы я тебе чурбак грушевый принес. Говорит тебе не на что даже тарелку поставить. На вот держи – это тебе и стол будет и табуретка!

Смекнул Егорка, что чурку ему Меланья для работы передала. Взял он в руки это палено, крутит его, то в одну строну, то в другую сторону. С чего начать не знает.

Вдруг крыса появилась.

– Что, ты это палено крутишь, – спросила она.

– Ума не приложу, что делать с ним. Надо шкатулку сделать, а с чего начать не знаю.

– Ты добрый молодец, сперва инструмент достань, а сердце тебе само подскажет.

Разложил Егор на рушнике инструмент, взял в руки топор, да и говорит: