Феронд, как ни странно, тоже думал о разговоре с невидимым магом. Но так как долго думать мужчина не привык, вскоре он подал голос, желая завязать разговор:

- Как думаешь, это ужасно… быть таким, как он?

- Возненавидеть всех, убить почти всех, а потом и вовсе потерять интерес к жизни? – уточнил Лайгон. – Да, это ужасно.

- Знаешь… самое страшное, что мы с ним одной крови, - признался Феронд и вздохнул: - Когда-то он, должно быть, тоже умел только энергетические световые шары зажигать…

- Что? – маг даже остановился, оторопело глядя на брата. – Ты намекаешь, что я могу стать таким, как он?

- Нет! Вовсе нет! – постарался заверить его Феронд. – Пойдём, нельзя упускать из вида голема, - он дотронулся до локтя брата, призывая продолжать путь, и тот нехотя повиновался. – Я просто хотел сказать, что он тоже начинал с малого… А ты был прав. Магия – сильная вещь…

- И опасная, - заметил Лайгон. – Давай договоримся: если вернёмся в Валинкар – никакой магии! Всё! Не нужно нам это!

- Но ты же хотел… - напомнил Феронд о пристрастиях мага, но тот перебил его, не дав договорить:

- Ты видел, что делается с теми, кто постигает слишком многое?

Феронд, который старался не упускать из виду голема, ответил, не глядя на брата:

- Перестань, это случилось лишь с одним магом! Мэггон же не убивает свой народ.

- Потому что отец несоизмеримо слаб по сравнению с Ореливием! Потому что он ещё не дошёл до того уровня, когда сознание искажается!

- Нет, Лайгон, не поэтому, - убеждённо возразил Феронд и заговорил так, как он иногда умел: уверенно и со знанием дела. - Он мудр. Очень мудр, и потому он не такой маг, о которых говорил Ореливий. Он не развивается. Он понял, что дальше опасно, и остановился. Отец знает, что делает. Поэтому он учил нас тому, чему учил, а не более сложным вещам. Он хотел научить нас всему постепенно, хотел не пустить в горы… Он мудр. И ты станешь таким, как он. Не отрекайся от магии. Ты не повторишь судьбу Ореливия…

- С чего такая уверенность? – фыркнул Лайгон, проводя рукой по тёмной стене и чувствуя на ходу, как ореливиевые вставки встречаются  на пути его ладони.

- Ну… - задумался Феронд над причинами своей уверенности, и быстро нашёл в голове ответ: - Ореливий говорил об абсолютном одиночестве… А у тебя есть я, и Лаивсена, и родители. Скажу лично за себя – я всегда буду рядом, и не позволю тебе стать таким, как тот ненормальный.

- Звучит убедительно, - усмехнулся Лайгон и не стал разубеждать брата.

Маг принял решение не рисковать. Магия стоила усилий, но уж точно не стоила потери себя. Как и любовь, с которой Лайгон постоянно проводил параллели, думая о магии, и наоборот.

Они продолжали идти за големом, который совершенно не обращал внимания на преследователей и на слово "маг" больше не реагировал, видимо, запомнив, что идущие позади него ему не подходят.

Постепенно змея ускорялась. Не то почуяла какого-то мага и хотела догнать, не то были у неё какие-то свои причины. Но факт оставался фактом – за големом приходилось бежать. Мерцание чешуек было слабым, а звук ползущего по полу голема и вовсе тонул в топоте и тяжёлом дыхании валинкарцев. Змей всё убыстрялся и убыстрялся, а ослабевшие пленники с трудом поспевали за ним. Лайгон держался рукой за бок, в котором ныло от непривычно долгого и быстрого бега. А голем петлял, ловко вписываясь в повороты туннелей и даже не намереваясь хоть немного сбавлять скорость.

Когда маг уже был готов сдаться, так как сил больше не было, как и конца длинным запутанным подземным коридорам, неожиданно голем остановился. Он сделал это резко, разом замерев и приподняв голову. Его остановка оказалась настолько неожиданной, что валинкарцы не сразу остановились, а Лайгон даже наступил на ореливиевый хвост, на что голем, впрочем, внимания не обратил, но маг всё равно немного смутился, признавая свою неуклюжесть. Хотя при том, что он еле стоял на ногах, это можно было простить ему. Магу было не важно, что после бега не стоит сразу останавливаться: он привалился спиной к каменной стене и закрыл глаза, хоть от этого и мало что менялось, только чешуйки не мерцали, а так – такая же темнота.