– Ладно, не в первый раз замужем. Ну так что, подвезёшь?

– Садись. Что ж теперь поделаешь? Сам виноват…

С тех пор всякий раз, когда Виктор выезжал из деревин, на дороге его уже поджидал «крестник», как он теперь стал его называть. Как обычно, от него уже с утра попахивало самогоном. Молча кивнув на его приветствие, Виктор с сожалением думал о том, что этот «майор», в сущности, человек неплохой, если бы не это его печальное пристрастие, которое, конечно, в конце концов его погубит.

Однажды он допоздна засиделся у бригадира, где его, как хозяина, хорошо угостили вином и какой-то корейской снедью, которой, как ему сообщили, «любимый вождь» этой республики угощает в своей резиденции отличившихся людей государства. Еда в самом деле была очень вкусной, и Виктор вышел от бригадира в приподнятом настроении. По земле серебристой волной стелился лунный свет, отчего как-то особенно хорошо и благостно было на душе. Мороз ядрёнил воздух, насыщал его свежестью, заставляя дышать полной грудью. Проходя мимо балагана, где жили рабочие, он услышал знакомый голос:

– Да это мой личный шофёр, если хотите знать… Вот я сейчас за бутылкой в село, а он там уже ждёт на дороге. А не будет ждать, я его уволю!

– Га, га!.. – понеслось в балагане. – А правду говорят, что ты замерзал, как собака, на дороге, а он тебя спас?

– Брехня! Когда это я замерзал? Я мужик закалённый! Мне любой мороз нипочём. Особливо когда я в подпитии. Ну, перебрал я малость. Отдохнул на свежем воздухе, а потом пошёл в балаган…

– Не пошёл, а притащил тебя хозяин за шиворот, как блудливую кошку!

Балаган вновь взорвался смехом.

– Притащил? Опять брехня! Не притащил, а помог. Это я ему приказал. Да ежели хотите знать, прикажу, он меня хоть до Москвы довезёт! Вы его ведь не знаете, а я знаю: лопух он и лох. Работал трактористом, шофёром, крановщиком, лопатой и ломом на стройке вкалывал. А теперь что?! И теперь лох. Умные люди прихватизировали всё, что государство создавало. А он как гнул спину, так и гнёт. И притом бабки у него немереные. Открыл чемодан и ну хвалиться: «Смотри, Семён, сколько деньжищ! Скоро «Мерседес» куплю. В Москву поедем в ресторане обмывать».

В балагане недоверчиво загудели.

– Ишь чего, в ресторане захотелось? А похлёбку с костра не хошь? Да и денег у него сейчас нет, как говорится, последний огурец без соли доедает…

– Это как нет? Такое хозяйство построил: склады, скотный двор, подвалы и чёрт его знает, чего ещё у него только нет…

– Ну понастроил, а скотину не разводит.

– Вот раньше были у него деньжата! Он на весь Советский Союз гремел. А сейчас подсел, не по Сеньке шапка.

– Да бросьте вы! Есть у него бабки. Машины вон кажный год меняет…

– Да какие там машины? Горе…

Виктор прислушивался к хмельным разговорам в балагане со смешанным чувством раздражения и обиды. Он всегда чувствовал себя как-то неловко, когда приходил на огороды, где наёмные сельхозрабочие копошились трудолюбивыми муравьями от зари до зари, собирая огурцы, помидоры, перец, баклажаны… Чтобы сгладить это ощущение себя как какого-то праздношатающегося субъекта, Виктор садился с ними за стол, ел пропитанную дымом еду, сваренную прямо здесь, в поле, на костре. Иногда ему предлагали выпить. И он не отказывался, пригубив глоток-другой тёплой водки из будто обгрызанного кем-то по краям, потемневшего от времени стакана. И одевался он так, чтобы не выглядеть белой вороной среди них, обряжавшихся, как правило, во что попало. Ему очень хотелось, чтобы его считали здесь, как говорится, своим в доску. И действительно, порой, когда собирался ехать в деревню, к нему, воровато оглядываясь, подбегал кто-нибудь из рабочих, совал тайком в руки деньги: