Я смягчил тон, чувствуя, как раздражение сменяется чем-то вроде усталости.

– Ложись спать. Утром разберёмся во всём.

Я налил ещё выпивки и подошёл к своему столу. Открыл файлы, которые мне прислал Алексей. Проигнорировав файл на Лебедева, я щёлкнул по файлу моей неожиданной гостьи.

Ева Александровна Фролова. Двадцать четыре года. Её жизнь читалась как сценарий дешёвой драмы, где каждый поворот – это новый удар судьбы.

Отец Евы был неудачником с большой буквы. Когда ей было девять, он попытался ограбить ювелирный магазин с ржавым пистолетом в руках – идиотская затея провалилась, и его засадили на семь лет. Через семь месяцев его зарезали в тюремной драке, оставив Еву и её мать в нищете. Они ютились в однокомнатной хрущёвке на окраине Балашихи, где стены пропахли сыростью, а сосед сверху вечно орал на свою жену. В двенадцать Ева выиграла танцевальную стипендию – билет из этой дыры. Она переехала в Москву, жила у дальних родственников, пожилой пары, и до семнадцати лет занималась балетом. Казалось, она вырвется из того болота, в котором родилась.

Она попала в Большой театр прямо из школы балета. Танцевала с ними четыре года, пока её партнёр не уронил её, и она не порвала переднюю крестообразную связку колена. Эта травма фактически положила конец её танцевальной карьере.

Внезапно она переехала в ветхую квартиру, которую делила с двумя другими стриптизёршами. Месяц спустя устроилась танцовщицей в «Бархатный лепесток», довольно захудалый стрип-клуб на окраине Москвы.

Я замер. Это был долгий путь от профессиональной танцовщицы до стриптизёрши. Что же пошло не так, что она в итоге пошла по этому пути? Тем не менее пять дней в неделю она посещала занятия по бизнесу в местной академии.

После того как она стала свидетельницей преступления Лебедева, полиция вырвала её из её жалкой маленькой жизни и поместила под защиту свидетелей. Она ни с кем не встречалась, у неё не было детей, и в настоящее время на её банковском счёте было пятьдесят шесть тысяч рублей. Работала волонтёром в местной благотворительной организации для домашних животных и не имела судимостей – даже штрафа за парковку. Она всё делала в жизни правильно, но, похоже, ей не удавалось сделать передышку.

Я обернулся. Она лежала поверх одеяла, свернувшись в комок, как котёнок, и во сне казалась ещё младше – лет шестнадцать, не больше. Её шансы выжить были мизерными. Вернись она к полиции – Лебедев достанет её за пару недель. Беги она сама – далеко не уйдёт. Оставаться со мной было её лучшим вариантом, но, чёрт возьми, я не хотел этой обузы. Вздохнув, я взял покрывало с края кровати и накрыл её. Она что-то пробормотала во сне, уткнувшись носом в подушку.

Качая головой, я приглушил свет лампы до тусклого жёлтого пятна и вышел из квартиры. На улице холодный ветер хлестал по лицу, а в гараже мои ребята уже возились с внедорожником. Резкий запах растворителя, которым они сдирали краску, бил в нос, как нашатырь. Четверо мужиков в чёрных масках – молчаливые, сосредоточенные – шлифовали кузов, не задавая вопросов. Они всегда делали, что я скажу, и мне это нравилось.

Убедившись, что всё идёт по плану, я пошёл искать Якова. Он сидел за столом в соседнем помещении, заваленном бумагами. Несмотря на глубокую ночь, его глаза были ясными, а спина – прямой, как у солдата на посту.

– Ты ещё не спишь, – заявил я, прислонившись к столу напротив него.

Он потянулся, хрустнув шеей.

– Где девушка?

– Спит у меня.

– Как она?

– Она напугана до чёртиков, – бросил я, вспоминая её дрожащие губы.

Яков кивнул.

– Неудивительно. Сегодняшняя ночь была немного напряжённой. Что дальше?