– Так точно.

Он посмотрел на меня:

– Следуй за мной.

Он привёл меня в комнату без окон – тесную, стерильную, с запахом антисептика и металла. Белая койка, металлический столик с инструментами, тусклая лампа. Вошёл пожилой мужчина в помятом, но чистом халате, с морщинистым лицом. Он двигался уверенно, привычно. Приложил стетоскоп к моей груди, измерил давление, посветил фонариком в глаза – я зажмурилась.

Илья стоял в дверях, скрестив руки, взгляд цепкий, как у хищника.

– Кажется, ударилась головой, – сказала я старику, потирая висок, где пульсировала боль.

– Абдул не говорит по-русски, – отозвался Илья.

– Он врач? – посмотрела я на старика.

– Был лучшим хирургом-травматологом Кабула. Гениальный, говорят. В России ему предложили только такси. Я плачу, чтобы он латал моих людей, – ответил Илья.

– Зачем травматолог? Почему не больница? – голос дрогнул.

– Огнестрелы и ножевые раны привлекают полицию.

– Он оперирует здесь? – ужаснулась я.

– Не тут. У нас есть операционная. Полноценная.

Операционная? Какой «бизнес» требует операционной? Абдул заговорил с Ильёй на афганском – резкие, гортанные звуки. Илья кивнул, шагнул ко мне.

– Что он сказал? – переводила я взгляд между ними.

– Стекло в волосах. Хочет, чтобы я посветил, пока он достаёт.

Я сидела неподвижно, пока Абдул перебирал мои волосы, вытаскивая осколки, а Илья светил фонариком. Сколько ранений нужно, чтобы держать врача и операционную? Эти люди – тень закона, его противоположность. Смертельно опасные.

Мне нужно выбраться. Найти телефон, позвонить в полицию. Но слабость разлилась по телу, голова кружилась, тошнота ворочалась в желудке. Встать с койки казалось неподъёмным. Илья болтал с Абдулом на афганском, будто о погоде. Я изучала его: высокий, с резкими чертами, холодная сила за спокойствием. Чем дольше я здесь, тем хуже.

– Хочу вызвать полицию, – выпалила я, голос дрожал, но звучал громко.

– Нет, – его слово, острое, как лезвие, оборвало надежды.

Сердце заколотилось:

– Почему? Мне нужна их защита!

Он бросил ледяной взгляд, промолчал. Что он задумал? Если он как Лебедев… Страх сковал внутренности.

Абдул закончил, отстранился, что-то сказал Илье.

– Всё готово, – перевёл тот, глядя сверху вниз.

Я посмотрела на доктора, пытаясь передать мольбу. Если он увидит страх, поможет? Но он улыбнулся Илье усталой улыбкой и вышел.

– Следуй за мной, – бросил Илья, исчезая в дверях.

Я замешкалась, хотела спрятаться, но страх ослушаться толкнул вперёд. Мужчины в здании – крепкие, молчаливые, с оружием – пугали. Слезла с койки, борясь с тошнотой, поплелась за ним. Он шёл быстро, не оглядываясь, уверенный, что я не отстану. У металлической лестницы остановился:

– Пошли, – в голосе сквозило нетерпение.

Подъём дался тяжело. Я – танцовщица, тело привыкло к нагрузкам, но сейчас ноги налились свинцом. Наверху он провёл меня по балкону – внизу темнела река, – открыл дверь, набрал код на панели. Щелчок замка эхом отозвался.

Внутри был лофт – высокие потолки, кирпичные стены, современная мебель. Свет мягкий, но не успокаивал.

– Что это за место? – голос срывался.

– Я здесь живу, – он бросил ключи и телефон на кухонный остров.

Боже. Он хочет сделать меня пленницей? Хуже? Я оглянулась на дверь, прикидывая, как далеко убегу.

– Что я здесь делаю? – горло пересохло.

– Ляжешь спать.

Я собрала силы:

– Не подойду к твоей кровати. Вызови полицию. Скажи, что я здесь.

Он проигнорировал:

– Ванная там, если хочешь помыться.

Я оглядела лофт: склад, вдали от города, за кодовым замком. Между мной и свободой – вооружённые люди, лестницы, коридоры. Я слаба, меня тошнит, голова раскалывается. Есть ли выбор? Он листал телефон, высокий, невозмутимый, а я стояла, чувствуя, как страх сжимает грудь.