Я нахмурилась, пытаясь сохранить остатки смелости:

– Но вы же здесь.

Он затянулся ещё раз и выпустил дым мне прямо в глаза:

– Я здесь, потому что моя карьера на волоске, а у Шевцовой на меня должок.

Его улыбка была холодной, почти звериной, и в его взгляде мелькнуло что-то, от чего у меня похолодело внутри. Я отвела глаза, боясь спровоцировать его ещё больше.

Он вдруг окинул меня взглядом с ног до головы, будто оценивал товар на рынке:

– У тебя не тело стриптизёрши. Как ты вообще эту работу получила?

Я запнулась:

– Что вы имеете в виду?

– Сомневаюсь, что кто-то захочет смотреть, как ты раздеваешься, – бросил он с презрением.

Тощий фыркнул, подливая масла в огонь:

– Точно подмечено.

Они снова заржали, а я вжалась в кровать, чувствуя, как унижение жжёт мне щёки.

– Хочешь пожрать? – спросил тощий, откидывая пустую бутылку в сторону.

Широкоплечий бросил карты на стол:

– А почему бы и нет.

Я встала, держа рюкзак в руке.

– Куда, чёрт возьми, собралась? – рявкнул тощий.

– Я думала, мы идём есть, – пробормотала я.

– Мы тебе принесём, – отрезал он.

Мысль остаться одной в этой дыре леденила кровь:

– Вы оба уходите?

Широкоплечий оглянулся с порога:

– Запри дверь и не открывай никому.

Я бросилась к окну и наблюдала, как они спускаются по лестнице к машине. Я слышала их разговор:

– Хочешь поехать в «Чёрную пантеру»?

– Да, чёрт возьми.

Я слушала, не веря своим ушам. «Чёрная пантера» была стрип-клубом. Какие нормальные полицейские пойдут туда во время дежурства? Ответ был очевиден: никакие.

Я лихорадочно обдумывала варианты. Позвонить Шевцовой? И что сказать? «Ваши люди пьют и ходят по стрип-клубам»? Она и без того была в бешенстве из-за моего молчания. А если этот полицейский не соврал? Если никому в полиции действительно нет до меня дела? Пожалуюсь – и останусь совсем одна.

На парковку въехала машина, и я напряглась, вглядываясь в темноту. Из неё вышла пара – обычные люди, не угроза. Я прошлась по комнате, кусая губу. Никто меня сейчас не охранял. Сколько я продержусь с деньгами от Ильи? Я вытащила его карточку из кармана – номер я уже выучила наизусть, хотя клялась себе, что никогда не позвоню. Он был опасен. Я вспомнила, как он стрелял – спокойно, методично, будто для него это было так же естественно, как дышать.

Он сказал, что может защитить меня.

Это не имело значения. Я сделала свой выбор.

Я оглядела комнату дешёвой гостиницы. У меня был выбор: остаться с полицейскими или попытаться сбежать самостоятельно. По крайней мере, полицейские платили за еду и проживание, и у них было оружие. С ними я была в большей безопасности. Я бы ни за что не выжила в одиночку.

Следующие два часа тянулись как вечность. Желудок сводило от голода – я не ела весь день, и слабость уже подбиралась к ногам. Надо было что-то делать. Я порылась в конверте от Ильи, вытащила тысячную купюру и натянула толстовку. Выскользнув за дверь, я огляделась – парковка была пуста. Напротив, у офиса администратора, тускло светился автомат с едой.

Стараясь держаться в тени, я дошла до офиса. За стойкой сидел лысый старик с красным лицом, уткнувшись в маленький телевизор, где орал какой-то спортивный комментатор.

– Чего надо? – буркнул он, не отрывая глаз от экрана.

– Разменяйте тысячу для автомата, – попросила я тихо.

Он выглядел раздражённым. Швырнул размен и взял мою тысячу, даже не взглянув на меня. Торговый автомат был полупустым. Я выбрала батончик мюсли и небольшую шоколадку.

Не думая, я направилась к таксофону через переулок. Руки дрожали, когда я набирала номер Ильи.

– Слушаю, – его глубокий голос пророкотал в трубке, и я невольно выдохнула.