На рассвете обнаружив, что по милости Божьей мы еще пока не расстались со своими жизнями, мы ухитрились немного перекусить через силу, так как есть совсем не хотелось, и еще попить воды, после чего мы заснули.

Будучи крайне изнуренным событиями минувшей ночи, я проспал несколько часов к ряду, пока бушевал шторм, а проснулся когда было уже далеко за полдень. На до мной, а я лежал и смотрел вверх, парус выглядел свинцовым, кое-где он был совсем черным от сильно замочивших его брызг и захлестывающих волн. Наспех перекусив, я прекрасно понял то, что всё сейчас находится в руках Провидения, поэтому снова лег и заснул.

Дважды за ночь я просыпался от того, что шлюпка наша практически легла на борт с креном чуть ли не 90 градусов, такими сильными были удары морской стихии; но ей всё-таки как-то удалось не перевернуться и зачерпнуть при этом мало воды, парус закрепленный над нашими головами на поверку оказался надежной защитой. А потом опять наступило утро.

Немного отдохнув, я пополз туда, где спал наш боцман, и сквозь свист и гвалт шторма, стихающий лишь только на короткие мгновения, я прокричал ему в ухо не знает ли он угомонится ли этот шторм вообще когда-нибудь. В ответ он закивал головой и я почувствовал, как радостное чувство надежды охватило меня, после этого я поел куда с большим удовольствием, при этом съел столько пищи сколько мог себе позволить.

Во второй половине дня неожиданно выглянуло солнце, хмурым и невеселым взглядом заглянув под насквозь промокший парус. Наверное, даже невозможно представить насколько рады мы были этому лучу света, обещавшему, что шторм скоро кончится. Вскоре солнце исчезло, но после того, как оно появилось опять, боцман позвал меня помочь ему и мы удалили несколько гвоздей, которыми мы последними закрепили край паруса, а затем отодвинули в сторону достаточный кусок для того, чтобы можно было просунуть свою голову. Высунувшись наружу и немного оглядевшись, я понял, что воздух полон морских брызг, настолько мелких, что они превратились в мельчайшую водяную пыль, и не успел я еще толком что-нибудь разобрать, как разыгралась волна и ударила меня в лицо с такой силой, что у меня перехватило дыхание, поэтому мне пришлось опять спрятаться под парус, чтобы отдышаться.

Как только я немного пришел в себя, я снова высунул голову из под укрытия, причем на этот раз мне удалось немного лучше расмотреть тот кошмар, который нас окружал. При встрече с новой волной, наша шлюпка резво взлетала ввысь и всего через несколько мгновений мы снова погружались в морскую пену, кипевшую и клокочущую с каждой её стороны да еще при этом вздымающуюся над нашим бортом на высоту в несколько футов. Затем, в бесчисленый раз оказавшись на гребне огромной волны, мы, окруженные кипящей пеной, с головокружительной скоростью катились вниз по её черному склону до тех пор, пока на нашем пути опять не встречался очередной вал, всей мощью своей остепеняя наше удальство. Временами, когда набегающая волна подбрасывала нас на самый свой пик, наша лодка хотя и взмывала ввысь, словно невесомое перышко, вода всё равно бурлила вокруг неё и стралась залить сверху, а когда такое происходило, мы были вынуждены как можно быстрее спрятаться; в таких случаях едва мы успевали убрать свои руки, как ветер начинал жестоко трепать парус, закрепленный над нашими головами. Причем, помимо того, что нас носило по волнам, как щепку, сам морской воздух был словно пропитан неисоверным ужасом. Ни на минуту не прекращающийся рокот и свист шторма, рев бушующей пены, особенно беснующейся в тот момент, когда кудрявые вершины просоленых морской солью водяных гребней безжалостно накатывались на нас, всё это сопровождалось дикими завываниями ветра готового в одно мгновение вырвать последний вздох из слабой человеческой груди, такие вещи невозможно передать словами.