– Почему ты сделала это, Синдел? – прошептала Наоми, её голос был едва слышен, но дрожал, как тонкая струна. – Почему ты не сказала мне всё?

Ответа, конечно, не было. Только равномерный, безжизненный звук аппаратов, который, казалось, разносил по комнате издевательское эхо её слов.

Наоми провела руками по лицу, пытаясь прогнать нарастающее ощущение беспомощности, но оно лишь усиливалось. Воздух в палате стал другим – холодным, будто невидимый ветер прошёл по полу, оставив за собой ледяной след. Её кожа покрылась мурашками, и она подняла глаза, обводя взглядом комнату.

Свет от лампы, тусклый и резкий одновременно, теперь казался приглушённым, словно его кто-то накрыл тонкой тканью. Ей почудилось, что стены комнаты слегка дрожат, как будто больница сама вдыхает и выдыхает. Это ощущение было невыразимым словами, но оно сжало её грудь, заморозило дыхание.

На миг её сердце замерло, а затем забилось резко и громко, отдаваясь в ушах.

– Ты здесь? – прошептала Наоми, её голос прозвучал неожиданно громко в этой плотной, насыщенной тишине. Она сама не знала, кому адресован этот вопрос – то ли Синдел, то ли чему-то, что, казалось, скрылось в тени.

Ответа не было. Но теперь тишина изменилась. Она стала густой, обволакивающей, почти осязаемой. Наоми показалось, что кто-то стоит в углу комнаты, едва различимый в полумраке, наблюдая за каждым её движением.

Она глубоко вдохнула, пытаясь взять себя в руки, но воздух казался тяжёлым, как если бы он был насыщен сыростью и ещё чем-то сладковатым, напоминающим запах давно увядших цветов. Это был запах, который не должен был быть здесь, но он обволакивал её, заставляя сердце замирать.

Наоми медленно встала, её ноги слегка дрожали, когда она сделала шаг вперёд. Тени на стенах, подсвеченные тусклым лунным светом, казались живыми, как будто они следили за ней, двигались вместе с ней.

Она подошла к койке и наклонилась ближе к Синдел. Лицо подруги было бледным, почти прозрачным, словно жизнь покидала её с каждым вдохом аппарата. Наоми чувствовала, как её собственное дыхание стало частым, рваным, словно она боялась, что любое её слово может нарушить хрупкий баланс.

– Я найду его, – прошептала она, её голос был тихим, но полным решимости. – Я клянусь, я найду Виктора. И узнаю, что он с тобой сделал.

Словно в ответ на её слова, один из аппаратов издал едва уловимый сбой – короткий, пронзительный звук, который тут же сменился привычным ритмом. Наоми вздрогнула, её рука инстинктивно поднялась ко рту, чтобы сдержать испуганный вздох. Она отступила на шаг, её сердце билось так быстро, что ей казалось, что оно разрывает грудную клетку.

Воздух в комнате стал ещё холоднее, он будто сжимался, становился плотнее. Она чувствовала, как что-то незримое наблюдает за ней, невидимая сила или взгляд, исходящий из темноты, следил за каждым её движением.

Её дыхание стало неровным, она пыталась убедить себя, что всё это лишь игра воображения, порождённая её усталостью. Но холод, который она ощущала, был слишком реален. Её рука машинально схватилась за край стола, чтобы удержать равновесие.

– Я справлюсь, – прошептала она себе, стиснув зубы. Её голос дрожал, но в нём всё ещё звучала решимость.

На мгновение ей показалось, что тени на стенах снова задвигались. Свет лампы мигнул, но тут же вернулся в прежнее состояние. Наоми сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить дрожь, пронизывающую её тело. Она знала, что не может поддаваться этому страху.

Но в глубине души она чувствовала: что-то изменилось. Что-то уже наблюдало за ней, поджидало в углу, невидимое, но ощутимое, как дыхание на коже.