– На первое время. Еще помогу работу найти. Дальше своей головой думай, если еще не все мозги отбили.

С этими словами она развернулась и пошла к машине. Альберт, сжимая деньги в кулаке, смотрел вслед. Купюры пахли ее духами.

Дождавшись, пока тронется машина, он развернул коляску и покатил под арку. Неспеша осмотрел двор, новую детскую площадку и проводил взглядом девчонку со спаниелем. Вытащил пачку сигарет, но она оказалась пустой.

– Твою ж мать!

Он отыскал два своих окна на третьем этаже и, потерев обросший подбородок, задумался.

– Альберт! Сукин ты сын! – из двери подъезда, которая с треском распахнулась, выбежал Егор.

Как был, в шлепанцах и майке.

Альберт при виде его расплылся в улыбке и покачал головой:

– Здорово, сосед!

– Ты что это, совсем сдал? – Егор кивнул на коляску, – про это вроде не было речи.

– Не бери в голову. Очухаюсь.

– Нууу, – Егор покачал головой и добавил с сомнением, – дай-то Бог…

– Курить есть?

– Конечно, – Егор похлопал по карманам старых тренировочных штанов, запустил руку в один из них, – На вот. Ты как добрался?

– Да как-то добрался. Надька дома?

– Та… – Егор махнул рукой, – разбежались мы с Надькой. Она теперь у себя в Ростове. Уж годика три, как разбежались. Да ну ее к лешему.

Альберт с улыбкой рассматривал небо, верхушки деревьев и окна своей квартиры.

– Ты, я смотрю, тоже полон сюрпризов, – сказал он, – Как там квартиранты?

– Ну так все как ты сказал… Ребята съехали еще на прошлой неделе. За порядком я следил. У меня не забалуешь. Деньги, что за последнюю неделю должны были, у меня лежат.

– Спасибо, Егор, – Альберт пожал ему руку, – за все.

Они молча докурили, потом Егор, все еще недоверчиво глядя на коляску, сказал:

– Пошли что ли?

– Ты вот что… – Альберт огляделся, – доску найди какую-нибудь, пошире. Я по ступеням пока не ходок.

Лифт в доме был, но от входной двери к нему вели пять ступенек и еще три наверху, чтобы спуститься с лестничной площадки к квартире.

– На кой они эти ступени сюда засандалили? – ругался Егор, толкая коляску. Она то и дело норовила съехать с доски, ширины которой едва хватало, – потом другую найду, чтоб с запасом, – пообещал он, протискивая коляску в узкую дверь квартиры.

– Ты это, – сказал Егор и тяжело опустился на стул в комнате Альберта, – лучше никуда не выходи пока. А то в другой раз уже и не поднимешься. Стар я уже для таких подвигов. А так, что надо будет, скажешь, я принесу.

Он посмотрел на Альберта, который уже пересел на кровать и исподлобья осматривал комнату.

– Может, по пятьдесят граммов? – спросил Егор, – взбодриться бы надо. Да и с возвращением тебя!

– Можно и по пятьдесят, – улыбнулся Альберт, – как с тобой без этого?

– Нее, – протянул Егор, – с бухаловом я завязал. Да, – закивал он, – вот как Надька уехала, так и завязал. Вот те крест, что не вру. Нет больше ничего прежнего. Так иногда, пропускаю рюмочку. Для здоровью-то надо.

Альберт достал пару тысячных купюр и протянул Егору:

– Может, жратвы купишь?

– Чего хочешь-то?

Альберт задумался и растерянно пожал плечами:

– Там столько всего хотелось. А сейчас даже не знаю… Картошки жареной хочу. Настоящей. И лука побольше. И мороженое. Раньше, лет десять назад, помню шоколадное вкусное было, в больших брикетах. Сейчас не знаю, есть такое?

– Картошки, это я мигом, – засуетился Егор, – ты это, приляг пока. Отдохни с дороги-то. А я тебя толкну, как все готово будет. Коньячку, может?

– Бери, – Альберт кивнул и крикнул вдогонку, – только нормального!

Он вытянулся на кровати, но тут же вскочил:

– Егор! Сигареты оставь! И это… телик включи! Наплевать что, – добавил он, когда Егор защелкал каналами, – лишь бы болтал.