– Хотел глянуть на тело, пока его не закопали, – отозвался Старый.

– Да я не про это «здесь» говорю! А про здесь – на ранчо «ВР», под началом Макферсонов. Это же гадюки самые настоящие, но тебе не терпится выяснить, какой они породы. Вот ты и затащил нас в змеиное гнездо.

Когда я договорил, ухмылка Густава увяла и лицо стало хмурым.

– А где бы ты хотел оказаться, а, Отто? – выпалил братец. – В Майлзе, где придется клянчить монетки, или здесь, с полным брюхом?

На последних словах желудок у меня подпрыгнул – возможно, по причине того, что Густав как раз копался в человеческих кишках. Я отвернулся и принялся рыть могилу.

– Ладно, но какого черта ты здесь ищешь?

– Повреждения, – отозвался Старый.

Мне было совсем не весело, но, услышав такой ответ, я не удержался и фыркнул.

– Господи, Густав, да тут одно сплошное повреждение.

– Мне нужны те, что не от коров и койотов.

– Например? Нож в спине? Веревка на шее?

– Нет. Я ищу улики, черт тебя подери. Вот как здесь.

Я оглянулся и увидел, что Старый машет мне рукой. Причем не своей.

– Ничего странного не замечаешь? – спросил он, держа руку за один красно-розовый палец.

– Еще как замечаю, чтоб мне сдохнуть. – Я снова вгрызся лопатой в жидкую грязь. – Замечаю, что кто-то обменивается рукопожатиями с рукой, и это не просто странно: это омерзительно.

Брат вздохнул.

– Если бы ты дал себе время посмотреть на нее, то увидел бы, что Перкинс втихаря выскальзывал из замка, а мы и не знали.

– С чего ты взял?

– Элементарно. Кожа на руке загорелая, – пояснил Старый. – А кроме того, на этом вот пальце было кольцо.

– Я не замечал у него кольца.

– Да где уж тебе. Глаза что куриные яйца.

Я пропустил оскорбление мимо ушей, но бросил копать. Пусть мой брат и не детектив, но у него как раз глаза на месте, и видит он ими лучше прочих. Если Густав сказал, что у Перкинса было кольцо, значит, у Перкинса было кольцо.

– Может, оно слетело с пальца, когда по владельцу пробежались коровы, – предположил я. – Не знаю, заметил ли ты, что у покойного много чего не хватает. Например… ну, всего, что выше груди.

– Копыта могут расплющить человека. Но стянуть золотое кольцо? – Густав положил кисть руки на место. – Это только пальцами можно сделать.

– Так что ты хочешь сказать?

Густав пожал плечами и наконец взялся за лопату.

– Да ничего. Просто думаю.

И больше братец действительно не сказал ни слова. Он молча копал, и отсутствующий взгляд говорил мне, что разговор окончен. Когда Старый углубляется в свои мысли, его и Льюис с Кларком[3] не отыщут.

Наконец останки – уж сколько удалось наковырять – оказались под толстым слоем земли. Едва мы закончили работу, Густав отложил лопату и начал ходить кругами, с каждым разом все шире, глядя себе под ноги. Брат – первоклассный следопыт, однако я не понимал, какие следы он надеется отыскать на земле, взбитой, что твое масло.

Так или иначе, поиски длились недолго. С вершины холма послышался стук копыт, и появился Паук, несущийся на нас во весь опор. Когда тело только нашли, он тут и не показывался, но, сдается мне, вряд ли сейчас спешил сказать последнее «прости». Паук опять погнал лошадь прямо на Старого, как и несколько дней назад, и братец не дрогнул и на этот раз. Сегодня в награду за смелость его обдало грязью, а лошадь Паука едва не ткнулась мордой в грудь Старого.

– Где Перкинс? – гаркнул Паук.

Старый указал на место, где мы закопали управляющего.

– Так и что вы здесь ошиваетесь?

– Смотрим, не упустили ли чего, – ответил я.

– Если упустили, койоты без вас найдут, – отрезал Паук. – Валите отсюда.

Судя по тому, как Паук смотрел на нас, пока мы садились в седла, его вовсе не волновало, что мы где-то ошиваемся: он опасался, как бы мы чего не разнюхали. Ули еще не понял, насколько любопытен мой брат, а вот Паук – наверняка. Он ехал за нами до самой конторы, и я опять чувствовал неприятный зуд между лопатками, как будто за спиной зависла пуля, которая вот-вот вопьется в тело.