– Скройся, – скомандовала она.

Ей не нравилось грубое слово, но на него Аби быстрее всего реагировал, а ей не хотелось долго его держать. Вдруг он как волшебный дух из сказки, который жил в светильнике, и ему тоже не нравился свет.

– Когда включат батареи? – спросила она, доставая из-под кровати синий жакет.

–Номер вашей заявки в очереди – 3983… 3998, – сообщил Аби.

– А почему упала ниже?

– Кто-то с рейтингом выше только что подал еще жалобу, – безжалостно ответил он. – Номер вашей заявки – 4001.

– Ну и ладно, – легко ответила Бесси. Ей не хотелось об этом думать. – А слон сегодня будет?

– В расписание голографической модели изменения не вносились, – ответил Аби, и Бесси показалось, что он говорит с облегчением.

Ну конечно, ему тоже не хочется ее расстраивать! Она сама задает глупые вопросы.

– Давай слова, – потребовала она, нажимая кнопку у двери.

– Слово дня – «мушкет», – начал Аби. – Старое оружие, называемое «огнестрельным»…

Дверь опять заклинило. Иногда Бесси представляла, что дверь вообще не откроется и она останется сидеть с Аби в синем мерцании своих лампочек. Они будут есть шоколад, смотреть кино в виртуальных очках и постоянно отправлять жалобы, которые будут опускаться все ниже, пока кто-нибудь с рейтингом еще меньше, чем у Бесси, на что-нибудь не пожалуется.

Она так увлеклась этой фантазией, что не заметила, как дверь с тихим шорохом отъехала в сторону, впуская в комнату белоснежный свет коридора.

Белоснежный свет перечеркивала тень.

– Бесси? – раздался мрачный голос. – Ау, ты здесь?

Бесси подняла глаза и широко улыбнулась. Аби перестал рассказывать ей про мушкет, а она все равно не поняла, что это за штука.

– Марш! Привет-привет, заварить тебе чай?

Марш тоже была хорошая. Все говорили, что злая, а Бесси знала – хорошая. Она была из крыла тех, расселенных из реабилитационного центра. Говорили, она туда за что-то нехорошее попала, за преступление, еще она гадости всем говорила и ей в центре обещали, что как только она выйдет, на нее столько жалоб накидают, что Марш трех шагов от ограды не отойдет и рухнет замертво. Марш на эти рассказы только смеялась, Бесси тоже смеялась – наверное, это была шутка. Бесси плохо понимала некоторые шутки.

– Нет, – мрачно ответила Марш.

Из-под ее воротника выползла голографическая татуировка – золотая саламандра. Нарисовала узор на щеке и замерла, раскрыв пасть. Прямо у голубой мерцающей повязки, закрывающей глаз. Вот такая была Марш – один глаз красный, а другой – голубое светящееся пятно.

– Слон вечером, вечером придет, – уточнила Бесси, немного растерявшись.

Она не знала, чего ей может быть надо. Марш была не слишком дружелюбной, и Бесси она тоже часто говорила гадости, хотя никогда не била. Она ни с кем не дружила, ни с кем не ходила гулять и постоянно ругалась с соседями. Бесси никогда не видела, чтобы человек столько ругался.

– Я знаю. Пойдем… пойдем пить чай… в другое место? – нехотя процедила она.

– Зачем? У меня хороший-хороший чай есть, еще из прошлого бокса, я сейча…

– Бесси! – рявкнула Марш. – Пойдем, я хочу купить тебе пирожное, – мягче сказала Марш, но Бесси видела, как дрожат ее ноздри.

Золотая ящерка открыла красные глаза и укоризненно посмотрела на Бесси.

Она вздохнула. Марш была красивая и без ящерок, только волосы совсем коротко стригла и не красила. Так и оставались волосы светло-серые, а если бы у Бесси был такой красивый вздернутый нос и такой упрямый подбородок – вот ни за что она не носила бы короткие волосы скучного цвета. Даже если бы глаз у нее был один.

Интересно, что делать, чтобы их осталось два? Она всегда боялась спрашивать.